Поминальник усопших

По прямой — чрез Николаев — до Краснодара около 1300 вёрст. Что–то 30 часов лёту. По трассе — площадки фирмы, ремонт, горючее. По самолёту с опознавательными знаками международной организации тогда никто ещё (предположительно) не стрелял. Даже озверевшая комиссарщина… Выдюжим…Если выдюжит всё остальное. В основном, зарекомендовавшая надёжность экстерриториальности действий «Красного Креста». Прочее — от лукавого, и думать о том перед дорогой не стоило: выносило же столько раз!… Живы вот!… К моменту, когда у нас всё решилось, механики залили горючим, разместили между плоскостями и закрепили там запасные бачки. Тотчас нас «принял» пилот, бывший штабс–капитан, Иван Степанович Панкратов. С ним не однажды куда только не летала я по вызовам армейских штабов…

Добрались. Успели…

…«Маленький Париж» — Краснодар, столица Кубани, — после Кременецкой глуши и военного убожества, — выглядел воистину Парижем. Первым делом поклонились памятнику Екатерины II на Крепостной площади. Он стоял так же гордо, как в Петербурге у Александринского театра. Попросили извозчика найти контору «Красного Креста». Представившись там, узнали нужный адрес, и, — о чудо, — на Ришельевской застали худенькую и по прежнему молодую Наталью Лавровну Шапрон дю Лоре, дочь генерала Лавра Георгиевича Корнилова… С первых дней возникновения «Маньчжурского братства» Наташа — подруга моя. Она рассказывает, — в слезах, — грустную историю (после пересказа мамой её рассказа все смешалось в бедной моей голове — её, мамы, рассказы, мамин пересказ рассказа Натальи Лавровны, чьи то другие рассказы–свидетельства — то ли услышанные, то ли прочтённые когда–то…): «Это было во время штурма Екатеринодара тридцать первого марта восемнадцатого года…Наши перешли Кубань под Елизаветинской и пошли атакой через окраины к Кожевенным заводам и Сенному рынку… Генерал Эрдели обошел с конницей город с севера…Уже по Кузнечной жители, встречая армию–освободительницу, спешили выставить столы с яствами и вином… Вдруг, шальной снаряд попадает в штабную хату и убивает папу… Кто–то забежал ко мне — Господи прости: четверть часа назад убит Лавр Георгиевич Корнилов!… Командование принимает Деникин… Начинается общее отступление!.. Тело папы взяли с собой… «В станице Елизаветинской, — вошли в курень, куда привезли папу… Ставни закрыты. Он лежит со скрещёнными руками на груди. Не высокий. Скуластый. Мой «калмык». В ладонях свеча зажата горящая…»

«…Вода греется…

Налили воды в таз. Переставили свечу в подсвечник. Раздели его. Он весь в крови, повыпачкан… Мы омыли его, вытерли. Принесли бельё. Внесли его золотые часы и золотой кортик… Надели на него всё…»

«Вам сказали, что это генерал Корнилов? — обратился его адъютант генерал Лисевицкий к казачкам. — Вот вы моете генерала Корнилова, — знайте: кто из вас раскроет рот и произнесёт это имя пока мы не уйдём из станицы, те будут расстреляны. Ни слова о нём никто, нигде! Всё! Ни от кого не слыхали, и никто не знает!»

«Поехали дорогой вперёд с нашими отступавшими. Повезли его. В немецкой колонии Alter Liсhtenfeld выкопали могилу. Похоронили его. Затоптали лошадьми, заровняли, завалили соломой, кизяком… Никто не должен был знать где он закопан…Только несколько высших офицеров получили чертёж–карту захоронения Белого Вождя». (С тем чтобы кто–то, пусть последний, вернулся когда ни будь и указал место… Никто не вернулся — все умерли в эмиграции. В.Д.)

Когда в Краснодар ворвались красные, начались повальные поиски тела Корнилова. В городе, в Кубанских плавнях, в ЧК были расстреляны сотни, якобы злостно молчавших свидетелей–соседей злосчастной хаты. Разъярённые сговором казаков, пришлые и местные швондеры, — привязав за ноги к поводьям, — лошадьми таскали трупы вырытых из могил солдат по городским улицам и площадям. Тоже в отместку за всеобщее молчание. А молчание было настолько глухим, что беснующаяся комиссарщина не узнала даже о какой–то колонии. Не только о том, что там кто–то захоронен… Молчали немецкие жители Alter Lichtenfeld,а, видевшие страшную сцену «калмыцких» похорон тела Лавра Георгиевича.

(После беловежского убийства Великой Страны в декабре 1991 года, дети и внуки покойных хранителей тех секретных карт–чертежей, рассказали о них. Никому, однако, не показав. Рассказы эти попали в СМИ. Только тогда чудом выжившие старухи–казачки, 31 марта 1918 года обмывавшие своего погибшего Вождя, раскрыли рты. Можно ли не восхищаться таким народом? Можно ли не уважать его?).