Половина Луны (СИ)

— Возблагодари Махадэва, что самрадж обоих возле статуи не поселил, а то бы тебе и о самке пришлось заботиться, и о детёнышах. Хотя не возьму в толк, зачем он вторую панду прочь отправил? Самка была красивой. Не то, что этот страшный Каутилья с проплешинами на морде. Разводили бы мы их, продавали бы на потеху другим царям — всё прибыль государству. Но с царём не поспоришь! Сказал назвать вторую панду Мурой и отправить в дар Джагат Джале и Калки, слуги так и поступили. Впрочем, знаешь, сынок, — тут Дайма понизила голос, — я мыслю так: пусть царь наш чудит, как ему вздумается. Пусть женится на принцессах из Чжунго, с пандами забавляется, кормя их человеческой пищей и называя именами своих покойных врагов… Главное, что Дхана Нанд избежал ужасной адхармы. Не случилось то, чего я больше всего боялась!

— А чего ты боялась? — удивился Бхадрасал.

— Так как же, — Дайма заговорила ещё тише, приблизив губы к уху сына, — разве не помнишь, как наш самрадж носился с этим проклятым мальчишкой?

— С Чандрагуптой?

— Т-сс. Да. А послушал бы ты, как он о нём отзывался! С восторгом, восхищением… С придыханием его имя произносил. Глаз с него не сводил, все грехи прощал, на женщин после его появления во дворце не глядел даже. Я испугалась, правду говорю. Нехорошо это всё выглядело. Плохими делами могло окончиться. Но теперь, — Дайма выпрямилась и довольно оглядела кухню, где царствовала так же безраздельно, как и в прачечной, и в пыточной, — всё замечательно. Аматья Ракшас рассказал, что после нападения Чанакьи и Чандрагупты на Паталипутру — я тогда ещё в Хава Мехел находилась — самрадж наш нашёл в себе силы понять: предателей не исправить, поэтому нет смысла их щадить и предлагать им второй шанс. И убил всех без исключения. Жаль, я не видела, как это случилось! А ты… видел?

— Разумеется! Когда расстреливали армию из пяти сотен пиппаливанских кшатриев, я рядом был и помогал самраджу, — заметил Бхадрасал. — Но вот как уничтожили Чанакью, Муру, Стхулбхадру, Индраджалика и низкорождённого Чандрагупту мне не известно. Я лишь слышал от других воинов, что самрадж и аматья Ракшас захватили их в плен, связали, заткнули им рты и потащили в подземелье дворца, чтобы там разрубить на части и скормить тиграм. Но при этом я уже не присутствовал. Очень сожалею, что не видел, как тигры сожрали этих пятерых!

— Но с той поры их никто в живых не видел? И в подземелье их нет? — уточнила Дайма.

— Я из любопытства искал их даже в потайных узилищах, о которых почти никто из стражей не знает. Нигде не нашёл. За целый год, пока аматья Ракшас ездил за невестами для самраджа, никаких известий о заговорах от шпионов не поступало. Никто по всей Магадхе не видел ни Чандрагупту, ни Муру, ни подлого Чанакью. Стало быть, в самом деле их скормили тиграм.

— Славно! — казалось, у Даймы отлегло от сердца. — Ступай, сынок. Я думаю, выздоровеет медведь и снова начнёт жрать свой бамбук и личинок. Но лекаря ты позови. У меня, знаешь ли, сегодня тоже назрела одна трудность, но об этом мне следует поговорить с царём.

— А что за трудность? — Бхадрасал, уже собравшийся идти, задержался.

— Чересчур суров наш самрадж к своей супруге, как мне видится. С тех пор, как они поженились, он настрого запретил всем слугам подогревать для неё любую жидкость. Ни в виде питья, ни в купальню тёплой воды сказал не подавать. Мол, привыкла она пить холодное и купаться в холодном… Сегодня у махарани купание. А я узнала от тебя, что она ждёт наследника. Как можно окунать беременную царицу в непрогретую воду? Пойду спрошу у самраджа, не передумал ли он? Ведь здоровье его жены может пошатнуться.

— Вот же странность! — воскликнул тут и Бхадрасал. — Когда речь заходила об уходе за пандой, Дхана Нанд отдал точно такое же распоряжение: никакой подогретой воды.

Мать и сын умолкли, в изумлении уставившись друг на друга.

— Определённо, здесь кроется загадка, — заметила Дайма. — Нам надо её разгадать.

— Да, мама! — согласился с ней Бхадрасал.

====== Глава 2. Прекраснейшая панда ======

Дургам Джала задумчиво вертел в руках клочок пергамента, принесённый ему мальчишкой-посыльным из Паталипутры. Не было сомнений, что почерк в послании принадлежит дэви Дайме, держащей в подчинении всех служанок во дворце Дхана Нанда. Дургам отлично знал: Дайма для самраджа Магадхи являлась не просто прислугой, а близким человеком, одной из немногих, кому царь полностью доверял. Так почему вдруг просьба Даймы идёт вразрез с давними указаниями Дхана Нанда? И почему царская няня пишет сюда тайком, передавая пергамент через незнакомого посыльного? И не Джагат Джале, а ему, Дургаму?

— Странно, очень странно.

«Досточтимый Дургам Джала! — ещё раз перечитал записку мужчина. — Сообщаю Вам, что купание в тёплой воде панды по кличке Мура, полученной в дар Вашим уважаемым братом Джагат Джалой от нашего возлюбленного Повелителя, вызовет интересные последствия. Попробуйте! Уверяю, Вы не разочаруетесь».

Дургам Джала присел на край ложа и покачал головой, сминая пергамент в руке.