Полосатая жизнь Эми Байлер

– Воу! Ты прекрасно выглядишь, – говорит она. – Закрой рот и посмотри на меня. Ой, и высморкайся. Да, так лучше. Замечательно! Волосы выглядят сногсшибательно. Ты теперь похожа на саму себя, на ту себя, которую я знаю – красивую, открытую, доброжелательную, смелую. Удивительно, как многое может рассказать о тебе прическа! – Я открываю рот, чтобы ее поблагодарить, и тут она вдруг спрашивает – А куда делись твои брови?

Я качаю головой, потому что не знаю ответ на этот вопрос.

– Они исчезли в одну секунду.

– Ты поэтому плачешь? Слушай, реально, ты выглядишь просто фантастически! А брови у тебя отрастут, если вдруг тебе не хватает тени, которую они создавали и защищали тебя от солнца. Талия, поздравляю, прекрасная работа!

Я перестаю плакать.

– Значит, вы обе в сговоре. И ты тоже знала про статью в журнале?

Лина косится на Талию, выдавая их обеих с головой.

– Я чувствую себя использованной, – говорю я им. – Я думала, что еду в Нью-Йорк встретиться со старой подругой. Вместо этого меня разряжают в пух и прах, чтобы продать побольше журналов.

– Ты чувствуешь себя использованной, потому что тебе бесплатно сделали стрижку и покрасили волосы? – уточняет Талия.

– Без предупреждения.

Талия жмет плечами.

– Впредь я буду тебя заблаговременно уведомлять, если захочу подарить что-то хорошее.

– Я буду тебе очень за это благодарна, – всхлипываю я.

– Ты в порядке, Эми? – обеспокоенно спрашивает Лина. – Я ни разу не видела, как ты плачешь. Может, только раз, сразу после ухода Джона. И с тех пор больше никогда.

Я рассказываю Лине про то, что сказала про Джона Талия, затем – про списания с кредитной карты. А потом я совсем распускаю нюни и говорю, что, видимо, я все еще люблю Джона.

Талия даже не прячет своего возмущения.

– Он же негодяй! – восклицает она.

Лина смотрит на меня.

– Почему ты так решила?

– Из-за чувства вины. Мне стыдно, что я переспала с библиотекарем. У меня такое ощущение, что я нарушила свадебные обеты.

Лина смотрит на меня, и ей, очевидно, меня жаль.

– Дорогая, ваши обеты нарушены уже давно.

Я киваю и откидываюсь на подушку.

– Тогда почему же я сейчас плачу? – спрашиваю я присутствующих.

Талия пожимает плечами и от бессилия раскидывает руки:

– Я без понятия! Ты и твоя новая прическа сейчас должны заниматься сексом с этим библиотекарем. Ты явно что-то делаешь не так.

– Она говорит, что библиотекарь – это связь на одну ночь, – объясняет ей Лина.

– Значит, в следующий раз пусть отвяжутся, – острит Талия.

Несмотря на свое расстройство, я не могу сдержаться и смеюсь, делаю глоток вина и откашливаюсь.

– Девочки, я думала… глубоко внутри я надеялась… что Джон вернулся и пытается что-то поправить… Что я могу сказать? Мы вместе полжизни прожили. Он был рядом, когда я защитила диплом. Когда мы узнали, что беременны. Когда Кори попыталась сама проколоть себе уши. Когда у Джо выпал первый зуб прямо в том ужасном парке развлечений. Джон отвез меня в Париж впервые в жизни и плакал со мной, когда рождались наши дети. И он спас наш свадебный альбом, когда затопило подвал. Такую любовь не выключишь, как выключатель.

Лина глубоко вздыхает, а Талия кладет руку мне на плечо.

– О, Эми. Ты красотка, но идиотка.

Я горестно качаю головой.

– Я знаю.

– Слава богу за эту кредитную карту, – говорит Лина.

– В смысле?

– Мне кажется, это тот звоночек, который тебе так нужен. Он лишил тебя иллюзии, что ты и Джон можете заново склеить вашу жизнь. Те списания показывают, кто он такой на самом деле и чего он хочет. Лучше узнать об этом сейчас, а не в конце лета, когда он полетит домой, к голым половым губам женщины на пятнадцать лет моложе тебя.

Талия морщится.

– Очень зрелищно, Лина. Пожалуйста, больше никогда не произноси ничего подобного.

Я обхватываю голову руками.

– Поверить не могу, что мне нужно будет встретиться с ним уже через три дня.

– Как нам тебя подготовить? – участливо спрашивает Лина. – Что поможет тебе рядом с Джоном чувствовать себя сильной и уверенной, а не раненой и слабой?

Я качаю головой, потому что это невозможно. Лина и Талия смотрят друг на друга через экран и в один голос говорят: мамспринга!

– Мамспринга, – снова повторяет Талия. – Реальная. Не для статьи. Может, устроить отпуск на все лето? Учеба, второй язык, новая страсть, новый взгляд…

Я мотаю головой.

– Нет, этого не будет, и я не уверена, что меня может спасти что-то, кроме старых добрых врачей – времени и слез.

– Ты уже пробовала время и слезы, – напоминает Талия, но Лина махает на нее рукой:

– Оставь это нам. Я уверена, мы поможем тебе вернуть запал.

– У меня никогда и не было никакого запала. У меня был парень, который превратился в мужа. Потом пара детей, работа, жизнь без мужа и огромная ипотека. Запалом там и не пахнет.

Лина косится на Талию.

– Мы сможем это сделать, но будет трудно. Она противится запалу.

– Не говори! Она хотела влезть в штаны для йоги и провести всю неделю за просмотром фильмов и пиццей.

– Я люблю штаны для йоги, – снова начинаю выть я.

– Эту мать вообще можно спасти? – спрашивает Талия.

– Эта мать вообще-то прямо здесь! – напоминаю я им.