Полное собрание сочинений в 8 томах. Том 6

Лучшие актеры в мире для представлений трагических, комических, исторических, пасторальных, пасторально-комических, историко-пасторальных, трагико-исторических, трагико-комико-историко-пасторальных, для неопределенных сцен и неограниченных поэм; у них и Сенека не слишком тяжел, и Плавт не слишком легок. Для писаных ролей и для свободных — это единственные люди.

Гамлет

О Иеффай, судия израильский[32], какое у тебя было сокровище!

Полоний

Какое у него было сокровище, принц?

Гамлет

Как же,

«Одна-единственная дочь,
Что он любил нежней всего».

Полоний

(в сторону)

Все о моей дочери.

Гамлет

Разве я неправ, старый Иеффай?

Полоний

Если вы меня зовете Иеффаем, принц, то у меня есть дочь, которую я люблю нежней всего.

Гамлет

Нет, следует не это.

Полоний

А что же следует, принц?

Гамлет

А вот что.

«Но выпал жребий, видит бог»,

и дальше, сами знаете:

«Случилось так, как и думал всяк».

Первая строфа этой благочестивой песни скажет вам остальное; потому что, вот видите, идут мои отвлекатели[33].

Входят четверо или пятеро актеров.

Добро пожаловать, господа; добро пожаловать всем. — Я рад тебя видеть благополучным. — Добро пожаловать, дорогие друзья! — А, мой старый друг! Твое лицо обросло бахромой с тех пор, как я тебя в последний раз видел; или ты приехал в Данию, чтобы меня затмить? — Что я вижу, моя молодая госпожа[34]! Клянусь владычицей небесной, ваша милость ближе к небу, чем когда я видел ее в последний раз, на целый каблук. Молю бога, чтобы ваш голос не оказался надтреснутым, как вышедший из обращения золотой. — Господа, всем вам добро пожаловать. Мы, как французские сокольники, налетим на первое, что нам попадется; давайте сразу же монолог; ну-ка, покажите нам образец вашего искусства; ну-ка, страстный монолог.

Первый актер

Какой монолог, мой добрый принц?

Гамлет

Я слышал, как ты однажды читал монолог, но только он никогда не игрался; а если это и было, то не больше одного раза; потому что пьеса, я помню, не понравилась толпе; для большинства это была икра[35]; но это была — как я ее воспринял и другие, чье суждение в подобных делах погромче моего, — отличная пьеса, хорошо распределенная по сценам, построенная столь же просто, сколь и умело. Я помню, кто-то сказал, что стихи не приправлены для того, чтобы сделать содержание вкусным, а речи не содержат ничего такого, что обличало бы автора в вычурности, и называл это добропорядочным приемом, здоровым и приятным, и гораздо более красивым, нежели нарядным. Один монолог я в ней особенно любил; это был рассказ Энея Дидоне; и главным образом то место, где он говорит об убиении Приама. Если он жив в вашей памяти, начните с этой строки; позвольте, позвольте:

«Косматый Пирр[36] с гирканским зверем[37] схожий...»

Не так; начинается с Пирра:

«Косматый Пирр — тот, чье оружие черно,
Как мысль его, и ночи той подобно,
Когда в зловещем он лежал коне, —
Свой мрачный облик ныне изукрасил
Еще страшней финифтью ныне он —
Сплошная червлень[38]; весь расцвечен кровью
Мужей и жен, сынов и дочерей,
Запекшейся от раскаленных улиц,
Что льют проклятый и жестокий свет
Цареубийству; жгуч огнем и злобой,
Обросший липким багрецом, с глазами,
Как два карбункула, Пирр ищет старца
Приама».

Так, продолжайте вы.

Полоний

Ей-богу, принц, хорошо прочитано, с должной выразительностью и с должным чувством.

Первый актер