Тебя зовут Плесень?
Да, с вашего разрешения.
Так пора тебя встряхнуть.
Ха-ха-ха! Превосходно, ей-богу! Ведь вещи покрываются плесенью, когда залежатся. Замечательно! Честное слово, прекрасно сказано, сэр Джон, отлично сказано.
Отметьте его.
Довольно уже меня метили, пора бы меня оставить в покое. Моя старуха без меня совсем пропадет. Разве ей одной управиться с хозяйством да со всей работой? Нечего вам меня метить, найдутся молодцы более пригодные для этого дела, чем я.
Ну, помалкивай, Плесень. Мы тебя забираем. Пора тебя встряхнуть, Плесень.
Встряхнуть!
Молчи, приятель, молчи! Стань в сторонку. Или ты позабыл, где находишься? — Перейдем к следующему, сэр Джон. Посмотрим, посмотрим... Симон Тень!
Черт возьми, хорошо бы сейчас посидеть в тени. Думается мне, из него выйдет хладнокровный солдат.
Где Тень?
Здесь, сэр.
Тень, чей ты сын?
Моей матери, сэр.
Сын своей матери? Это весьма вероятно. И к тому же тень своего отца: ведь сын женщины есть тень мужчины, а не его подобие. Да, частенько так бывает.
Как он вам нравится, сэр Джон?
Тень пригодится летом: отметьте его. У нас уже немало теней в списках[102].
Томас Бородавка!
Где он?
Здесь, сэр.
Тебя зовут Бородавкой?
Да, сэр.
Ты, я вижу, препаршивая бородавка.
Отметить и его, сэр Джон?
В этом нет надобности; ведь одежда висит на нем, как на шесте, и ноги у него как две черточки, — он и так смахивает на отметку в списке.
Ха-ха-ха! Славная шутка, сэр, славная шутка! Браво, браво! — Франсис Мозгляк!
Здесь, сэр.
Ты каким ремеслом занимаешься, Мозгляк?
Я женский портной, сэр.
Отметить и его, сэр?
Отметьте. Но, будь он мужской портной, он бы сам разметил нас мелом. Что, сделаешь ты в неприятельских рядах столько прорех, сколько наделал в женских юбках?
Изо всех сил постараюсь, сэр. Уж будете мною довольны.
Хорошо сказано. Молодец, женский портной! Хорошо сказано, храбрый Мозгляк. Ты будешь столь же отважен, как разъяренный голубь или доблестная мышь. Отметьте женского портного, мистер Шеллоу, да получше, покрепче.
Хотелось бы мне, чтобы и Бородавку забрали.
Хотелось бы мне, чтобы ты был мужским портным, тогда бы ты его починил и сделал годным для маршировки. Я не могу сделать простым солдатом того, кто ведет за собой целую армию[103]. Удовлетворись этим, грозный Мозгляк.
Понял, сэр.
Благодарю тебя, почтеннейший Мозгляк. — Кто следующий?
Питер Бычок с лужка.
Ну, посмотрим на Бычка.
Здесь, сэр.
Ей-богу, видный парень! — Отметьте Бычка, пока он не заревел.
О господи! Добрейший господин капитан!..
Как! Тебя еще не отметили, а ты уже ревешь?
О господи! Я больной человек, сэр!
Какая же у тебя болезнь?
Проклятая простуда, сэр; кашель, сэр. Я схватил его на королевской службе — в день коронации, сэр, когда звонил на колокольне.
Ладно, ты отправишься на войну в халате. Мы выгоним из тебя простуду, я распоряжусь, чтобы твои друзья звонили по тебе. — Все теперь?
Я вызвал на два человека больше, чем вам требовалось[104], вам надобно только четырех, сэр. — А теперь прошу ко мне отобедать.
Я готов выпить с вами, а обедать мне некогда. Честное слово, я рад был свидеться с вами, мистер Шеллоу.
О сэр Джон, помните, как мы с вами провели ночь на ветряной мельнице на Сент-Джорджских лугах?
Лучше не вспоминать об этом, добрейший мистер Шеллоу, лучше не вспоминать.
Веселая была ночка! А что, Дженни Ночная Пташка еще жива?
Жива, мистер Шеллоу.
Никак ей не удавалось сладить со мной.
Никак. Она, бывало, говорила: «Терпеть не могу мистера Шеллоу».
Клянусь мессой, я умел бесить ее. Славная была бабенка. Ну что, она еще держится?
Постарела, сильно постарела, мистер Шеллоу.
Понятно, что постарела. Да как же ей не быть старой? Ведь у нее уже был сын Робин Найтуэрк от старого Найтуэрка, прежде чем я поступил в Климентов колледж...
Это было пятьдесят пять лет назад.
Да, кузен Сайленс, если б ты только знал, что мы перевидали с этим джентльменом на своем веку! Верно я говорю, сэр Джон?
Да, частенько мне приходилось слышать, как бьет полночь, мистер Шеллоу.
Приходилось, приходилось, сэр Джон, ей-богу, приходилось. Нашим лозунгом было: «Не зевай, ребята!» Ну, идемте обедать, идемте обедать. Господи, вот славное было времечко! Идемте, идемте.
Добрейший господин капитан Бардольф, замолвите за меня словечко, и вот вам за это четыре монеты по десяти шиллингов французскими кронами. Честное слово, сэр, для меня идти на войну — все равно что на виселицу. О себе самом, сэр, я и хлопотать бы не стал, но потому как мне больно неохота, и уж очень мне желательно с друзьями остаться; не будь этого, сэр, я бы нипочем не стал о самом себе хлопотать.