Полное собрание сочинений. Том 6.

Увидавъ всю преступность того, что онъ сдлалъ, онъ испугался и ожесточился. Онъ грубо развязалъ узелъ, который его привязывалъ къ ней, и ухалъ съ раскаяньемъ и злобой на самаго себя, на нее и на всхъ людей. Тутъ же въ губернскомъ город онъ сталъ играть и въ какомъ-то безпамятств проигралъ больше того, что могъ заплатить, и больше того, что могъ взять у дяди. Тутъ онъ въ первый разъ испыталъ отчаяніе и ему уже казалось, что все кончено и жизнь испорчена на всегда. Но жизнь не портится, пока есть молодыя силы жизни. Дло поправилось очень скоро; старикъ дядя заплатилъ долгъ такъ скоро, какъ не ожидалъ даже выигравшій шулеръ. Оленинъ похалъ зарыться въ деревню къ дяд. — Дядя одинъ разъ вечеромъ предложилъ племяннику старое извстное средство для поправки и денежныхъ длъ, и характера, и карьеры — службу на Кавказ, тмъ боле, что товарищъ и другъ его тамъ начальникомъ.

«Справить тебя мы соберемъ денегъ, долги безъ тебя лучше заплатятся», сказалъ дядя. Много должно было спасть спси съ молодаго Олнина, чтобы послушаться такого совта, на себ испытать мру, употребимую для безполезныхъ и неисправныхъ мальчишекъ-шалапаевъ. Онъ, другъ извстнаго H., онъ, за которымъ бгали въ Т. Д. и Б., онъ, который не находилъ ни одной дорожки въ Россіи, достойной своей дятельности, пойдетъ солдатствовать на Кавказ! Но, подумавъ недолго, онъ согласился съ дядей, хотя въ утшеніе себ говоря, что дядя вовсе не понимаетъ, почему онъ детъ, — не за тмъ, чтобъ карьеру сдлать, не за тмъ чтобы поправить дла. При томъ детъ только съ тмъ условіемъ, чтобы дядя отнюдь не писалъ своему другу начальнику. — Онъ поступилъ юнкеромъ въ первую батарею, какая попалась изъ наиболе дйствующихъ. Трудно передать, какъ самъ себ объяснялъ Оленинъ причину своей поздки на Кавказъ. Война, по его понятіямъ, вообще была самая послдняя деятельность, которую могъ избрать благородный человкъ, особенно война на Кавказ съ несчастнымъ рыцарскимъ племенемъ горцевъ, отстаивающихъ свою независимость.

Онъ говорилъ себ, что халъ для того, чтобы быть одному, чтобы испытать нужду, испытать себя въ нужд, чтобы испытать опасность, испытать себя въ опасности, чтобъ искупить трудомъ и лишеньями свои ошибки, чтобы вырваться сразу изъ старой колеи, начать все снова, и свою жизнь и свое счастье. А война, слава войны, сила, храбрость, которыя есть во мн! А природа, дикая природа! думалъ онъ. Да, вотъ гд счастье! ршилъ онъ и, счастливый будущимъ счастьемъ, спешилъ туда, гд его не было.

3. Воспоминанья и мечты.

Какъ всегда бываетъ въ дальней дорог, первыя 2, 3 станцiи воображеніе остается въ томъ мст, откуда детъ, и прощается съ воспоминаніями; на третьей, четвертой станціи, съ первымъ утромъ, встрченнымъ дорогой, онъ вдругъ перелетаетъ на другой конецъ дороги, къ цли путешествiя, и тамъ строить замки будущаго.

Такъ и случилось съ Оленинымъ. Выхавъ за Москву, онъ оглядлъ снжныя поля, знакомыя, тихiя снжныя поля, порадовался тому, что онъ одинъ среди этихъ полей, увернулся въ шубу, спустился и задремалъ. Сердце подсказывало воображенiю. Прощанье съ прiятелемъ и эта сдержанно, мужественно выраженная любовь тронули его. — «Люблю......... очень люблю»...... твердилъ онъ самъ себ и ему вспоминалось все лто, проведенное съ нимъ въ Т. Онъ малъ ростомъ, дуренъ, неловокъ; лежитъ въ деревн у себя на диван, все читаетъ что ни попало, или пойдетъ рыбу удить, или ходитъ и думаетъ, что то все хорошее про себя думаетъ и никому не говоритъ. Про себя онъ никогда не говоритъ, а сколько бы онъ могъ сказать про себя хорошаго. —

«Ты не знаешь про Нико[но]выхъ?» разъ вечеромъ неожиданно говоритъ онъ.

— «Сосдки?»

— «Да, подемъ къ нимъ». И въ лиц его что-то странное, какъ будто ему стыдно и чего то хочется. Это съ нимъ рдко бываетъ.

Закладывается ддушкина желтая кабралеткаи мы демъ черезъ эту милую поляну, этотъ милый лсъ съ караулкой, и онъ такъ неловко, но съ хозяйскимъ самодовольствомъ править караковымъ лопоухимъ Дьячкомъ, который добръ, какъ и онъ самъ, и черезъ эту милую, милую аллею подъзжаемъ къ барскому старому мрачному дому, въ которомъ такъ свжо, молодо, мягко, любовно. Лакей Михайло, молодой курчавый лакей-двушникъ радехонекъ, что прiхалъ Пенсковъ еще съ. прiятелемъ. Изъ окна мрачнаго дома глядитъ дтская головка и старушечье лицо въ платк съ милой висящей кожей подъ подбородкомъ, какъ у птуха. По песчаной дорожк изъ сада идутъ два блыя свтлыя платья и яркiе платочки. И солнце, и садъ, и цвты, и платочки, и зонтикъ, и лица, и смхъ, и ихъ говоръ женской двичей, — все такъ радушно, весело. И милый бднякъ Пенсковъ, какъ просвтллъ и какъ замялся, представляя меня. Какъ я этаго тогда не заметилъ!......