Полночный прилив

– Намерения тоже ничего не значат, аквитор. Затверженные высказывания, грозные заявления – вот что ждет нас в ходе этого злосчастного визита. – Бурук обернулся на Халла Беддикта. – А ты все еще мыслишь по-детски? Глиняные фигурки, которые занимают строго определенные позиции. Одна говорит это, другая – то, а потом ты переставляешь их, как тебе выгодно. Четкие сцены, полная ясность… Бедный Халл Беддикт так давно получил нож в сердце, что проворачивает его каждый день, чтобы убедиться, что он на месте.

– Если считаешь меня ребенком, – прорычал гигант, – то очень даже зря.

– О, теперь сразу видно, что ты не ребенок.

Бурук махнул рукой и направился в сторону цитадели.

Сэрен, держась за спиной Халла – торговец был еле виден в темноте шагах в шести, – спросила:

– А ты встречал этого Ханнана Мосага?

– Я бывал здесь в гостях.

– У колдуна-короля?

– Нет, в доме Сэнгаров. Практически у самого трона. Старший сын, Фир Сэнгар, – боевой маршал Ханнана Мосага; он не так называется, но перевод примерно такой.

Сэрен нахмурилась.

– Думаешь, что сегодня увидишь друзей?

– Думал, но оказалось, что не выйдет. Никого из Сэнгаров, кроме патриарха Томада и его жены, нет в деревне. Сыновья ушли.

– Ушли? Куда?

Халл покачал головой.

– Не знаю. Странно. Остается полагать, что Фир с братьями к переговорам вернутся.

– Колдун-король знает о твоих кровных узах с Бинадасом Сэнгаром?

– Конечно.

Бурук Бледный достиг моста, ведущего во внутренний двор. Туман сгустился, спрятав мир вокруг трех летерийцев. Над ними нависла громада цитадели.

Широкий арочный вход освещался костром.

– Нет охраны, – пробормотала Сэрен.

– Нет охраны, которую можно увидеть, – уточнил Халл Беддикт.

Бурук поднялся по двум невысоким ступенькам на помост, остановился, чтобы ослабить застежку на плаще, и вошел. Сэрен и Халл последовали за ним.

Длинный зал был практически пуст. В центре холла стоял стол поменьше обычного, судя по вытертому участку на покрывающем деревянный пол ковре; большой пиршественный стол был сдвинут вправо к украшенной гобеленами стене.

У дальней стены палаты, за скромным обеденным столом, летерийцев ждали три стула с высокими спинками. Напротив сидел колдун-король, уже начавший трапезу. За спиной Ханнана Мосага, в тени, неподвижно стояли пять воинов эдур.

Это, видимо, к’риснан. Чародеи…

Колдун-король подождал, пока гости сняли верхнюю одежду, и жестом пригласил их садиться, сказав на сносном летерийском:

– Прошу вас. Я терпеть не могу холодную еду, так что, как видите, бессовестно начал набивать желудок.

Бурук Бледный низко поклонился.

– Я не знал, что мы опоздали, государь…

– Вы не опоздали, я просто не люблю церемоний. Часто мучаюсь даже от простой вежливости.

– Аппетит не обращает внимания на требования этикета, государь, – сказал Бурук, подходя к столу.

– Я был уверен, что летери меня поймут. Итак… – Ханнан Мосаг вдруг поднялся и жестом остановил их. – Я объявляю моими гостями Бурука Бледного, аквитора Сэрен Педак и посланника Халла Беддикта. Прошу, садитесь. Я ем только то, что готовят специально для меня.

Его голос можно было слушать бесконечно, не замечая течения времени; все неудобства развеялись. Сэрен поняла, что Ханнан Мосаг – очень опасный король.

Бурук Бледный сел на средний стул, Сэрен – слева от него, Халл – справа. Когда они уселись на стулья из черного дерева, занял свое место и колдун-король, подняв кубок.

– Вино из Тейта, – объявил он. – В честь моих гостей.

– Полученное мирной торговлей, надеюсь, – сказал Бурук.

– Увы, боюсь, что нет. – Ханнан Мосаг почти что с робостью посмотрел в глаза торговцу и отвел взгляд. – Впрочем, я уверен, здесь собрались закаленные люди.

Бурук поднял кубок и пригубил, затих, будто прислушиваясь, потом вздохнул.

– Только чуть подкислено происхождением, государь.

Колдун-король нахмурился.

– Я полагал, что вкус и должен быть таким.

– Неудивительно, государь, ко всему привыкаешь.

– Как приятно, Бурук Бледный, что привычка снова оказывается главным судьей.

– Летерийцы, увы, образование привычки считают признаком ухудшения жизни.

– Глубокомысленное замечание, Бурук, – сказал Ханнан Мосаг. – Мы еще недостаточно выпили, чтобы жонглировать словами. Если только вы не утолили жажду в своем жилище – тогда я в невыгодном положении.

Бурук положил себе кусок копченой рыбы.

– К сожалению, мы до отвращения трезвы. Так что в невыгодном положении скорее мы.

– Каким же образом?

– Вы, государь, угощаете вином с привкусом крови; это выбивает из колеи. И до нас дошли известия об убийстве летерийских охотников на тюленей. Кровь буквально нас захлестывает.

Похоже, Бурук Бледный решил говорить прямо. Любопытная тактика, подумала Сэрен, – и вряд ли ее одобрил бы король Эзгара Дисканар.

– Я уверен, немногие оставшиеся в живых родичи убитых тюленей согласились бы с вами, когда их уносил ужасный прилив, – задумчиво сказал колдун-король.

– А еще мы узнали, – продолжал Бурук, – что когда корабли вернулись в гавань Трейта, трюмы, набитые ценной добычей, чудесным образом опустели.

– Неужели?