Полночный прилив

– Умри, Фир, и выкарабкайся обратно. А потом спроси себя – изменило ли тебя это путешествие.

– Ты был среди наших предков? – спросил Фир.

В ответ Рулад грубо расхохотался. Он вскинул меч вверх диким салютом – такой ловкости с оружием Трулл никогда не замечал у брата.

– Наши предки! Гордые духи. Они выстроились в десять тысяч шеренг! И громогласно приветствовали меня! Я, окропленный, был достоин встать рядом с ними на защиту драгоценных воспоминаний от полного забвения. Да, Фир, это было время славы.

– Судя по твоему тону, Рулад, ты хочешь наплевать на все, что мы почитаем дорогим. Ты хочешь отказаться от наших верований…

– И кто среди вас возразит мне?

– Тени-призраки…

– Это тисте анди, брат. Рабы нашей воли. И вот что я тебе скажу: те, кто служит нам, умерли от наших рук.

– Тогда где же наши предки?

– Где? – воскликнул Рулад. – Где? Нигде, брат. Они нигде. Наши души покидают тела и покидают этот мир, ведь мы не принадлежим ему. И никогда не принадлежали.

– Значит, ты поведешь нас домой, Рулад?

Глаза блеснули.

– Мудрый брат. Я знал, что ты первым разберешься.

– Зачем ты хочешь, чтобы мы преклонили колени?

Рулад наклонил голову набок.

– Я хочу, чтобы вы связали себя с нашей новой судьбой. Судьбой, к которой я поведу тисте эдур.

– Ты поведешь нас домой.

– Поведу.

Фир вышел вперед, опустился на одно колено и наклонил голову.

– Веди нас домой, император.

Труллу показалось, что он услышал звук.

Словно сломался хребет.

Он повернулся, как и многие, к Ханнану Мосагу и его магическому отряду. Колдун-король сошел с возвышения. И опустился на колено перед Руладом, перед императором тисте эдур.

Словно сломался хребет.

Вода хватала его за голени, кружила вокруг онемевшей плоти. Удинаас держался на ногах с трудом. Волны толкали его, заставляя прихрамывать. В бухте появились корабли. Четыре. Пробираются в тумане; темные громады ползут по серой воде, как кочующие исполины. Слышен скрип и удары весел о воду. На палубе – маленькие фигуры в плащах с капюшонами. Прибыла делегация.

Он стоял будто на ледяных кольях, остриями прокалывающих ноги до колен. Вряд ли ему удастся идти. Вот-вот он упадет в пенную воду. Холод затопит легкие, затуманит мозги. Потом он полностью сдастся, и все будет кончено.

Когти ухватили его за плечи и выдернули из воды. Острия пронзили дождевик, впились в плоть. Ошеломленный настолько, что даже не закричал, Удинаас почувствовал, как болтается в воздухе, махая ногами в брызгах волн.

Его бросили на мокрые камни в пятнадцати шагах от линии прилива.

Тот, кто принес его, исчез, хотя грудь и спина горели огнем там, где их пронзали когти. Странно беспомощный, Удинаас все же смог перевернуться и лег на спину, глядя на бесцветные тучи и ощущая дождь на лице.

Локи вивал не хочет, чтобы я умер.

Удинаас поднял руку и ощупал ткань дождевика. Дырок нет. Хорошо. Иначе было бы трудно их объяснить.

К ногам возвращалась чувствительность. Он встал на четвереньки. Мокрый, дрожащий. Колдуну-королю нужно было убить Рулада. Если, конечно, это возможно.

Убить или сдаться. А что могло заставить Ханнана Мосага сдаться? Едва окропленному щенку? Нет, отрезать руки, отрубить голову и разбить ее. Остальное сжечь дотла. Уничтожить, ведь Рулад Сэнгар – настоящее чудовище.

Шаги по камням за спиной. Удинаас сел, смаргивая дождь с ресниц, поднял глаза и увидел Хулада.

– Удинаас, что ты тут делаешь?

– Она метала плитки, Хулад? Метала?

– Пыталась.

– Как пыталась?

– Ничего не вышло, Удинаас. Обители закрылись; она ничего не узрела. Никогда не видел ее такой испуганной.

– Что еще произошло?

– Не знаю. Эдур все еще в цитадели.

– Все?

– Нет, только благородные. Остальные – по домам. И рабов выгнали. А большинству некуда идти. Просто сгрудились в лесу. Промокли до костей. И конца этому не видно. – Хулад нагнулся и помог Удинаасу встать. – Идем в большой дом. Просохнешь и согреешься.

Удинаас послушно побрел в большой дом Сэнгаров.

– Ты видел корабли? – спросил он. – Видел?

– Да. Уже лодки спускают, только их никто не встречает.

– Интересно, что они подумают?

Хулад не ответил.

Они вошли в дом. Тут было тепло, слышалось только потрескивание очага. Хулад помог снять дождевик. Увидев рубашку Удинааса, он ахнул.

– Откуда у тебя это?

Удинаас, нахмурившись, поглядел на почерневшие синяки – там, куда впились когти вивала.

– Не знаю.

– Похоже на раны Пернатой Ведьмы от того демона. Точно такие же. Удинаас, что с тобой случилось?

– Ничего. Я хочу спать.

И Удинаас пошел к своему спальному месту.

Борясь с течением, три ялика приближались к южному берегу реки. В каждой лодке было по дюжине летерийцев – в основном охрана в доспехах, в шлемах с опущенными забралами.

В четырех шагах позади Бурука Бледного Сэрен Педак шагала к побережью. Похоже, они будут единственными встречающими.

– И что ты им скажешь? – спросила она.

Бурук оглянулся – капли текли с края капюшона.

– Я надеялся, ты что-нибудь скажешь.

Она не поверила, но попытку оценила.