Полночный час

– Нет, должен. Властные женщины меня очень возбуждают. – Это было не больше чем невнятное бормотание в перерывах между пвцелуями.

Грейс откликалась на его слова лишь блаженной улыбкой, почти потеряв сознание от вожделения. Когда их губы вновь сомкнулись, теперь уже она целовала его с жадностью и никак не могла насытиться. Она желала большего, полного слияния, чтобы не только губы и языки участвовали в этом действе, но и кожа ее терлась о его обнаженную кожу, а тела сплавились воедино.

– Подожди! Подожди… – шептала она в редкие и краткие мгновения, когда смутное сознание все-таки возвращалось к ней. Ей нужно было замедлить этот стремительный натиск. – Я даже не знаю, женат ли ты?

Его ничуть не удивил неожиданный вопрос.

– Нет, я не женат, – сообщил Марино. И все-таки в его поспешном заявлении ощущался некий след колебаний, какой-то странной издевки над самим собой.

– Хорошо, но… – Грейс понимала, что еще многое ей надо было узнать о нем, требовалось задать ему множество вопросов, многое обсудить, прежде чем все зайдет слишком далеко, но было уже поздно, потому что, как только он целовал ее, она напрочь теряла голову и сама тянулась за поцелуями. Тони уже гладил ее грудь сквозь свитер.

Вопль Джессики был внезапен и отрезвляющ, как ледяной душ. Его рука застыла. Рот сомкнулся. Они молча взирали друг на друга – неуверенные, что это им не померещилось.

Но тут Джессика закричала снова.

Грейс оттолкнула Марино, он одновременно отпустил ее. Они оба устремились к лестнице. Тони обогнал ее и первым взбежал по ступеням, на ходу доставая пистолет.

Джессика выскочила из своей спальни, когда они были на полпути. Грейс услышала топот ее босых ног в холле верхнего этажа. Потом она показалась – такая по-детски маленькая в своей голубенькой ночной рубашке. Волосы, разметавшись, почти закрывали ей лицо. Она цеплялась за лестничные перила, захлебываясь в истерических рыданиях.

– Что с тобой? Что случилось? – набросился на нее с расспросами Марино, а Грейс лишь беспомощно твердила:

– Джессика, Джессика…

– Мам! О боже, мам! Он там, в моей постели!

– Обе оставайтесь здесь, – приказал Марино.

Он обежал Джессику и скрылся в ее спальне. Девочка упала в объятия матери.

– Родная моя, что стряслось? – Все недавние размолвки были забыты. Они вновь стали единым существом – мать и дочь.

– О, мам! Как это страшно! Почему кто-то сделал это? – рыдала Джессика, уткнувшись ей в плечо. Грейс с трудом разбирала, что говорит дочь.

– Что там произошло? Скажи мне, малышка.

– Грейс! – позвал из дверей спальни Марино. Его пистолет снова был спрятан. Это означало, что непосредственной опасности нет. – Я думаю, вам стоит на это взглянуть.

Он был мрачен. Трудно было поверить, что это тот самый человек, кто только что страстно целовал ее. Трудно было поверить, что она только что с такой же страстностью отвечала на его поцелуи.

В этот вечер ее целовали двое мужчин. Так получилось. Поцелуй первого она уже успела забыть. Они были такие разные – эти мужчины. Второй отличался от первого, как солнце от свечки.

– Джесс, дай мне пройти. Я должна взглянуть. – Грейс попыталась осторожно освободиться от судорожных объятий дочери.

– Я пойду с тобой!

Грейс пришлось кивнуть, соглашаясь. Иначе Джессика ее бы не отпустила. Марино, насупившись, следил сверху, как приближаются к нему мать и дочь. Когда они подошли, он рукой загородил Джессике дорогу.

– Не стоит ей снова видеть это, – обратился он к Грейс.

– Подожди здесь, детка, – попросила Грейс дочь.

Они с Марино прошли в комнату. Он подвел Грейс к кровати дочери.

– Я легла и повернулась на бок, вытянула ногу и коснулась чего-то… – доносились из холла через раскрытую дверь объяснения Джессики. Но речь ее тут же прервалась рыданиями.

В комнате горел только маленький ночник. Тьма сгущалась по углам комнаты. Сброшенная Джессикой одежда валялась на полу. Еще одно доказательство намеренного вызова со стороны ребенка, приученного с раннего детства аккуратно вешать снятую одежду в шкаф. Кружок света падал на обшитую розовым кружевом подушку, еще хранившую след от головы Джессики. Ее наушники лежали возле подушки – безмолвное свидетельство того, что Джессика, лежа в кровати, слушала музыку.

Одеяло и простыня были откинуты и свисали кровати до пола, покрытого ковром.

– Взгляните.

Марино указал Грейс на нечто, лежащее в ногах кровати на матрасе. Грейс не сразу смогла разобраться, что это такое.

А это был запечатанный в полупрозрачную пластиковую сумку, наполненную водой, мертвый Год-зилла.

30

– О нет! – вырвалось у Грейс. Она зажала рот ладонью и отступила на шаг от кровати. Взгляд ее все равно был прикован к тому ужасному предмету, что был перед ней.

– Кто-то его убил, – сдавленно произнесла Джессика, по-прежнему оставаясь за порогом своей комнаты.

Босая, худенькая и трогательная в своей бледно-голубой ночной рубашке, она выглядела сейчас совсем ребенком. Грейс поспешила к ней, но и Марино тотчас очутился рядом. Взрослые люди встали около нее, готовые защитить, но не зная, как утешить.

– Он был такой безобидный. Зачем же убивать его?