Полюби меня такой

— Макс! Ты как был пошлым, американским придурком, так им и остался! — журит его Дарья.

— А что поделаешь, если американское половое воспитание очень сильно отличается от медвежьих танцев с балалайкой, — забрасываю в корзину смущения ещё один шарик. — У нас родители презервативы вместе с завтраком заворачивают с двенадцати лет, а в школе учат их натягивать и стягивать.

Ржём с отцом на пару, заставляя покраснеть и Дарью с Алькой. Вот и сидят за столом три красные помидорки и два ржущих американских придурка.

Глава 11

Марина

На шопинг за нарядами выбираемся за два дня до ужина. Мама крутится в тёмно-зелёном платье с открытыми руками, воротником стойкой и струящейся длинной юбкой, подчёркивающем всё ещё стройную фигуру. Глядя на неё не скажешь, что ей сорок один год и она родила четвёртого ребёнка. Тридцать три, это тот максимум, который ей дашь и то с натяжкой.

Я выбираю бледно-голубое, сочетающееся с моими глазами, длиной до колен на тонких лямках и с прозрачным палантином того-же оттенка, цепляющегося за лямки. Просто, элегантно и сексуально. Мужчины увидев нас, открыли рты и зависли на несколько минут. Из заморозки их вывел визг Дины, намекающий на слишком крепкое сжатие.

В день Х в квартиру врывается какая-то Людочка, снёся Макса и хватая маму за руку.

— Ну что ты сидишь, Дарья?! — на высоких децибелах звенит Людочка. — Столько дел! Столько дел! А ты приклеилась к кухне! О! Это Марина?! Красавица! Будет, после моей работы!

Схватив и меня, этот ураган тащит нас в гостиную, запретив мужчинам заходить. Следом за монстром с расчёсками приезжают тётя Маша с Тимуром и бабушка Люда. Пока Маша восхищается малышами, тиская то одного, то другого, бабушка как всегда брызжет ядом в сторону Макса и его некстати прилетевшего сына. У неё всегда был дерьмовый характер, наверное, и четыре мужа сбежали, не выдержав прессинга с её стороны. Но Макс уверенно держит оборону, переводя её колкости в шутку. Через час водитель привозит бабушку Веру, чем усиливает противостояние Макса против яда. Бабушки не терпят друг друга, поэтому баба Вера приняла Макса на зло бабе Люде и осталась полноценным членом нашей большой, дружной семейки.

Спустя четыре часа мучений, выползаю на кухню, держа себя прямо на десятисантиметровых шпильках. Не люблю возвышенную обувь, и ноги мои её не любят. Джей расплывается, как чеширский кот, Макс подскакивает к идущей за мной маме, окутывая её руками и горячо шепча на ухо очередные пошлости, а бабушкам достаточно сказать Фас! И на кухне начнутся бои старушек с выдиранием волос и выцарапыванием глаз. Машу, Алю и детей на кухне не нахожу. Из этого делаю вывод, что они сбежали от бабкиных перепалок в детскую.

По заведённой традиции Максим надевает маме новое колье и браслет с серьгами, безумно дорогие агаты и бриллианты. Смотрю и снова завидую его заботе. Завидовать долго не дали. Джейк берёт со стола коробочку и достаёт широкую полоску на шею в виде сетки с бриллиантами, серьги — гвоздики, и такой-же широкий браслет. Лопните мои глаза! С таким гарнитуром свалю всех наповал!

На ужине мы становимся звёздами вечера. К нам подходят, здороваются, знакомятся. Нескончаемые вспышки камер, попытки прессы задавать тупые вопросы. Два американских дракона не выпускают нас из рук, высокомерно улыбаясь и одаривая окружающих мужчин испепеляющим взглядом. Сейчас больше всего выделяется их сходство, они всем видом кричат Моё! Не приближайся!

— И так всегда? — интересуюсь у мамы.

— Да. Я уже привыкла, — машет обречённо рукой. — Лучше так, чем как вон тот шелудивый пёс, — взглядом указывает на щуплого мужика лет пятидесяти. — Он сейчас балласт скинет и с какой-нибудь официанткой зажиматься пойдёт.

Из любопытства слежу за этой парочкой. Мама оказывается права. Доведя супругу до стола с закусками, оставляет её в компании нескольких сплетниц и еды, а сам хватает молодую официанточку, зазывно улыбающуюся каждому мужику в этом зале.

— Надеюсь, дальше не пойдёшь за ними следить? — смеясь спрашивает Джейк.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Я за тобой буду следить, чтобы тебя тоже какая-нибудь девица не утащила.

Единственная девица с которой я готов утащиться, это ты, — обнимает, притягивая к себе и оставляя скользящий поцелуй на губах.

Осматриваю яркую толпу и натыкаюсь на силиконовую бабу с блондинистыми волосами, испортившую недавно нам ужин в ресторане. Она посасывает вино в компании нескольких мужчин.

— Джейк. А эта дрянь что здесь делает? — указываю на неё.

— Расслабься, малыш. Она работает.

— Что значит работает? — удивлённо изгибаю бровь.

— Она проститутка, — спокойно разъясняет. — Только дорогая, удовлетворяющая прихоти богатых дядек и живущая за их счёт в рамках договора.

С открытым ртом смотрю на неё, ловя ненависть, устремлённую на маму. Она не подходит, а просто сверлит взглядом танцующую чету Орловых. И столько злости в этом взгляде, даже не по себе стало. Тяну Джейка к танцующим, преграждая волну ненависти собой. Мой мужчина подтягивает меня за талию, завлекая в медленный танец.