Полет Пустельги

Во второй и третьей версиях смерть Гитлера и Браун можно рассматривать как инсценировку, заранее спланированную и хорошо декорированную, в том числе и распущенными слухами о самоубийстве фюрера.

Видя напряженные лица офицеров, Мироненко постарался смягчить финал:

— Конечно, право на жизнь имеют и другие версии. — Он попытался улыбнуться. — Мы ведь только в самом начале пути.

— Отрабатывать надо все версии, — заметил Вадис. — Однако давайте по порядку. Начнем с первой. Мы имеем показания ряда врачей госпиталя имперской канцелярии, охранника Менгесхаузена, адмирала Фосса, утверждавших о смерти Гитлера и Браун, как о свершившемся факте.

Слово попросил Грабин.

— Товарищ генерал, в подтверждение этой версии можно рассматривать показания механика гаража Шнейдера об изъятии эсесовцами у него всего имевшегося бензина и аварийных факелов. Правда, настораживает утверждение Тарнова о том, что труп фюрера сожжен дотла, никаких останков не сохранилось. Хотя сам Тарнов в сожжении трупов участия не принимал. В общем, работать надо и работать.

Далее в докладах офицеров звучали сведения о поиске брата Гитлера, Алоиза, личного шофера Эриха Кемпка, гардеробщицы фюрера Фриде Иверт, обергруппенфюрера СС Зепа Дитриха, командира дивизии СС «Адольф Гитлер» Вильгельма Монке, полицай-президента Берлина Курта Герума и других. Вадис, завершая совещание, поставил задачи. И в самом конце, как бы на закуску, сообщил с недоброй улыбкой:

— А теперь разрешите вас обрадовать. Приказом генерал-полковника Серова в Берлине помимо оперативных секторов НКВД созданы и оперативно-розыскные группы НКВД. Их начальником назначен хорошо вам известный генерал-майор Сиднев. Теперь, дорогой товарищ Грабин, как ты верно выразился, турбюро в рейхсканцелярии прикрывают. Целый полк войск НКВД откомандирован на охрану этого объекта. Отныне и нам только по спецпропускам вход сюда будет разрешен.

А у тебя, подполковник Кирпиченко, будет свой личный опекун в лице начальника 17-й опергруппы подполковника НКВД Архипенкова. Люби его и жалуй. Предупреждаю: не скандалить, не нарываться, не хорохориться. По пустякам базара не устраивать. Информацией не делиться, трофейных документов и задержанных фашистов офицерам НКВД не передавать. С журналистами не общаться. О любых конфликтах докладывать мне немедленно. Всё, за работу.

Офицеры расходились в невеселом состоянии. Кружками собирались на улице покурить. Кирпиченко, закуривая папиросу, сказал Савельеву:

— Ну что, Саня, прав я был про начало счастливой жизни в кавычках. Вот увидишь, ототрут нас лихие хлопцы. Честно тебе скажу, что-то мне совсем расхотелось служить в завоеванной Германии. Хоть бы перевели, куда подальше отсюда. А ты что думаешь?

— Да что тут думать. Прав, конечно. Но, с другой стороны, все же интересно докопаться до сути.

— Ну, копай, майор, копай. Слушай, а правда народ говорит, что у вас с Сизовой роман? Да не красней ты. Чего передо мной-то краснеть. Молодцы. Девушка она видная, хорошая, не испорченная войной, не озлобившаяся, не опустившаяся. Умная, красивая. Тебя, дурака, похоже, любит. Женитесь, Саня, и поскорее. Может быть, это единственный шанс вырваться отсюда.

— Да хватит тебе. — Савельев в смущении отвернулся и затоптал папиросу.

— Нет, дорогой мой майор Савельев. Ты хорошенько все взвесь. Это я тебе говорю как друг. Ну, ладно, давай двигай к своему пилоту Гитлера. Сизовой передай, что готов быть шафером.

Савельев откозырял и, не оборачиваясь, буркнул:

— Передам.

Было без четверти семь. Савельев решил заехать к себе, помыться, побриться, переодеться в чистое, позавтракать. А затем отправиться в госпиталь к Бауру. Его шофер, старший сержант Кулешов, издалека увидев шагающего к машине Савельева, попрощался с шоферской братией, которая в ожидании своего начальства наскоро расписывала пульку на капоте темно-вишневого «опель-адмирала», с автоматом под мышкой запрыгнул в «виллис» и завел движок.

С водителем Савельеву повезло. Кулешов, бывший ленинградский таксист, прошел всю войну, от Новгорода до Берлина. Шофером был от бога. Машины любил и берег их. Со времени вступления Красной армии в Польшу и до Берлина перепробовал все трофейные легковушки. И все же уговорил Савельева остановить выбор на очень прочном, надежном неприхотливом и маневренном американском «виллисе», внедорожнике с двумя ведущими мостами. И не прогадал.