Полет лебедя

— Но ведь бедный старик умер, Гетти! Что в этом смешного?

Генриетта заставила себя сделать серьезное лицо.

— Наверное, я вспомнила начало истории. Продолжай, пожалуйста, Ханс. Что произошло дальше?

Рассказчик продолжил. Гетти смотрела на огонь и думала о чем-то своем.

XXVI

— О, нет, — сказала Печаль, — он сам ушел из мира раньше своего срока. Он еще не настолько окреп духовно, чтобы овладеть теми сокровищами, которыми должен был владеть по самому своему предназначению. Но я окажу ему благодеяние!

С этими словами она стащила с него калоши. Смертный сон прервался, и человек с обновленными силами вернулся к жизни.

«Калоши счастья»

Наконец-то пьеса появилась перед судьями. При мысли об этом Ханс Кристиан содрогался. А думал он об этом с минуты пробуждения до позднего вечера, когда забывался беспокойным сном. Совет директоров рассматривал ее две недели. Что с ними такое? Почему они не могут наконец-то принять решение и положить конец его мрачным подозрениям? Для Ханса Кристиана не имело значения ни то, что в тридцать три года он был автором трех популярных романов, ни то, что еще более известным его сделали написанные им сказки. Он находился в состоянии ужасного нервного напряжения, словно семнадцатилетний мальчик, ожидающий признания, не имея ничего за спиной. Директора не должны оскорблять его подобным образом, заставляя ждать и мучиться, как какого-нибудь школьника. Он просто не мог этого вынести.

Старый Йонас Коллин сидел у камина, удобно устроившись в кресле и слушая беззаботную болтовню Луизы и молодой жены Эдварда, Гетти. Он любил, когда его окружала молодежь. Мало-помалу Эдвард перенимал его дело, оставляя ему больше времени на отдых. Но сегодня пожилой человек был обеспокоен. Его занимала проблема с пьесой Андерсена. Она волновала его. Йонас Коллин медленно отложил трубку, пытаясь припомнить несколько фактов из огромного ряда аргументов, высказанных на встрече совета директоров этим утром. Даже легкое упоминание об Андерсене вызывало град протестов. Как странно, что в людях так много антагонизмов в отношении гения поэта.

— Отец, у нас посетитель, — внезапно сообщила Луиза.

Старый Йонас повернулся с улыбкой на лице.

— Андерсен! Садись. Возьми его плащ, Луиза. А я как раз думал о тебе.

Ханс Кристиан ответил улыбкой.

— Я не мог больше ждать, герр Коллин. Я знаю, что встреча совета директоров состоялась сегодня утром. Поэтому я и пришел.

— Я рад этому. У меня для тебя хорошие новости.

Автор подпрыгнул к креслу старого театрала.

— Вы имеете в виду… О, герр Коллин, они что, собираются принять мою пьесу? Моего «Мулата»?

— Я рад это тебе заявить, — ответил Коллин. — Возникли некоторые разногласия. Но не такие важные. Пьеса пойдет через месяц.

Ханс побледнел и поковылял к своему креслу. К нему сразу же подбежали Луиза и Гетти.

— Ты болен, Ханс Кристиан! — воскликнули они. — Луиза, принеси воды!

Луиза потрепала его по плечу.

— Он не болен, он всего лишь счастлив, ошарашен и…

— Я дрожу от восторга и возбуждения! Я готов обнять Бога, который был так добр ко мне. Теперь все мои мечты стали реальностью! Я романист, драматург и поэт! Король придет посмотреть мою пьесу, и Дания будет вынуждена отдать мне должное признание!

— Дания была добра к тебе, сынок, — напомнил ему старый Йонас. — Наши люди не склонны к похвалам до тех пор, пока не убедятся в настоящей ценности. Ты должен быть благодарен, что они так долго выжидали. Слишком легкое признание могло бы уничтожить тебя.

— Да, герр Коллин, — согласился Ханс. Но он был вынужден опустить голову, чтобы скрыть спазм боли, перерезавшей его лицо.

Луиза похлопала его по плечу и присела на краешек подлокотника кресла.

— Отец яростный сторонник гуманизма, но он гордится тобой так же, как и мы все!

— Конечно же, — добавила Гетти и села на другой подлокотник. — Эдвард спокоен и сдержан, но ты же знаешь, что он думает на самом деле. Он доказал это тебе уже не один раз, исправляя твои рукописи, подыскивая издателей и так далее. Мы все твои друзья, Ханс Кристиан!

— Тебе понравится, как будет поставлена пьеса, — уверила его Луиза. — Сама мадам Хейберг будет играть роль подопечной плантатора!

— Правда? — Ханс вскинул голову, и лицо озарила его чудесная улыбка. — О, Луиза, я не могу в это поверить!

— Это ведь правда, не так ли, отец?

— Конечно же. А Бурнонвилль будет руководить балетом, — добавил герр Коллин. — Ты не будешь разочарован. Это я тебе обещаю.

Ханс вскочил и начал возбужденно мерить комнату шагами, смеясь, чтобы скрыть надвигающиеся слезы, готовые хлынуть ручьем.

— Мои мечты не были всего лишь праздными фантазиями! Мне так всегда говорила Гетти. Но кроме нее лишь немногие верили в меня. Я достиг самой высшей точки, которая только под силу человеку!