Поле битвы

– Есть, – наконец, выдавил он из себя, тяжело поднимаясь со скамейки, чтобы идти в кабинет тренера.

– Тебя к телефону, – бесстрастно произнёс служитель.

– Что… к какому телефону? – не понял Икрам.

– К городскому в холле, тебе из Москвы звонят.

Икрам, весь в мыслях о неминуемом разговоре с тренером, был основательно сбит с толку. Кто звонит, зачем? Из Москвы? Но он никого здесь не знает. Дядя Фархад должен был, правда, на днях приехать, но он обычно не звонил, а приезжал на базу сам, привозил посылки из Ташкента. Может это всё-таки он, оказался в Москве раньше и не может к нему заехать, вот и звонит? Икрам прошёл в вестибюль административного здания спортбазы и взял трубку телефона стоявшего на столе дежурного администратора.

– Это Икрам Юнусович?… Здравствуйте! – в трубке раздался совершенно незнакомый голос по тембру немолодого человека.

– Здравствуйте. А с кем я говорю? – Икрам удивился такому обращению, по отчеству. Во – первых для отчества он ещё слишком молод, а потом, после распада Союза в Узбекистане эта восточно-славянская традиция постепенно забывалась.

– Меня зовут Прохоров Юрий Михайлович. Нам с вами необходимо встретиться.

– Встретиться!.. Зачем? – Икрам ничего не понимал.

– Это не телефонный разговор, он касается вашего отца Юнуса Алимжановича.

– Отца!? А вы откуда его знаете? С ним что-то случилось?! – сердце Икрама тревожно заколотилось, хотя он звонил в Ташкент всего четыре дня назад, и с отцом было всё в порядке.

– Я не знаю, что сейчас с вашим отцом, надеюсь, он в добром здравии. Тут дело совсем в другом.

– Какое дело, и что вам надо от меня? – полунамёки неизвестного собеседника уже начали раздражать.

– Приходите завтра к двенадцати часам на Тверской бульвар. Знаете, это возле памятника Пушкину. Там в сквере на скамейке я вас буду ждать.

– Не понимаю, с какой стати я буду с вами встречаться, и вообще кто вы такой и откуда знаете моего отца? Я никогда не слышал, что у него есть знакомые в Москве с вашей фамилией.

– Приходите и всё узнаете. О вашем отце я расскажу очень много интересного, чего вы наверняка не знаете. До свидания, завтра в двенадцать возле памятника. Это рядом с метро Пушкинская, надеюсь не заблудитесь – в трубке послышались частые гудки.

Икрам не знал, что делать. Первым порывом было послать этого неведомого Прохорова куда подальше. Но его удивительная осведомлённость о именах и отчествах его и его отца говорила, что он действительно что-то знает об их жизни. Не выходивший из головы телефонный разговор даже потеснил тревожащие его мысли, навеянные недовольством тренера. Что же всё-таки этот тип может знать об отце, чего не знает он? Казалось, он знал всё, что положено сыну об отце. Что он родился и вырос в Ташкенте, закончил техникум, работал на текстильной фабрике. Отец являлся тихим человеком, примерным семьянином, его уважали. Вроде, вся жизнь его на виду, никаких тайн, тёмных пятен. Икрам, мучимый этими вопросами, уже не мог больше ни о чём думать, он плохо спал, и опять не лучшим образом выглядел на утренней тренировке по общефизической подготовке. Тем не менее, он подошёл к тренеру отпрашиваться на несколько часов, съездить в Москву. Немудрено, что просьба вызвала недовольство тренера:

– Что, неужто уже с девчонкой успел познакомиться? Учти, тебе сейчас не об этом думать надо.

– А он, может, хочет сразу с двух сторон Москву завоевать. И в футболе, и москвичку подцепить. Не одно, так другое выгорит, – предположил со смехом один из партнёров.

3

Москву Икрам совсем не знал и на станции метро «Пушкинская» вышел не к памятнику, а к ресторану «Макдональдс». Когда, наконец, оказался в нужном месте и огляделся, с одной из скамеек сквера поднялся человек на вид далеко за шестидесят лет, худой, с землистым лицом. Подойдя, он спросил?

– Икрам Юнусович? Я Прохоров. Очень приятно. Пойдёмте, присядем, а то, извините, мне долго на ногах… тяжело.

Они сели на скамью.

– А вы очень похожи на своего отца. Я знал его, когда ему было примерно столько же лет, сколько вам сейчас. Хотя, пожалуй, тогда он был даже помоложе. Вам сейчас сколько?

– Какое это имеет значение? – резко перебил Икрам. – Я отпросился ненадолго, у меня режим. Вы что-то хотели мне сообщить?

– А вы очень хорошо говорите по-русски. Разве у вас его ещё изучают? Вы же, наверное, школу-то уже в послесоветское время кончили?

– Я до четырнадцати лет жил ещё в СССР и ходил в русскую школу. Так, что же вы хотели мне сообщить?

Икрам уже явно выказывал нетерпения, в то время как его собеседник, напротив, как будто нарочно затягивал время.