Похищение Европы

На дороге был сущий ад. Горели черным дымом – Агуреев чуть позже увидит эти столбы за несколько километров – порожние наливники, взрывались топливные баки разбитых машин. Обезумевшие солдатики батальона аэродромного обеспечения, никогда ранее не бывавшие в боях, метались вдоль отвесных скальных стен, ища укрытие. Но находили только смерть.

Бойцы разведвзвода пытались оказать сопротивление, и от их пуль несколько душманов нашли-таки свою погибель. Мойша своими глазами видел – сам Семен так бы никогда не сумел, – как его командир, выпустив короткую, в три патрона, очередь из своего «калаша», подавил одну из огневых точек на склоне горы. Правда, ненадолго. Двадцати секунд хватило второму «духу», чтоб оттащить убитого или тяжелораненого от амбразуры и самому начать поливать пулями беззащитных, чуявших смертную тоску людей.

Даже в этой каше не потерявший спокойствия Болховитинов нашел-таки более безопасное место: с левой по ходу движения стороны дороги горная стенка поднималась с отрицательным углом, образуя маленькое естественное укрытие. Туда немедленно оттащили трех раненых. К несчастью, полупещерка была небольшой и не могла вместить всех нуждавшихся в укрытии.

Сам Блоха распластался неподалеку, прямо на земле, плотно прижавшись спиной к скале. Он высматривал, откуда стреляли душманы, и выпускал туда короткую очередь. Это была игра со смертью: в кромешном хаосе, который происходил внизу, его жизнь длилась только до того момента, пока «духи» не засекут его «голос».

Правда, сержант делал все, чтобы это произошло как можно позже. В частности, были задействованы все имеющиеся в наличии дымовые шашки. Но все равно их гибель была только вопросом времени: его бойцы не могли уничтожить атакующих, вырваться из ущелья – тоже. А патронов у нападавших, видимо, было более чем достаточно: огневой шквал не ослабевал. И уходить от наверняка предстоявшей погони моджахеды тоже, похоже, не торопились.

* * *

То, что произошло дальше, Мойша видел своими глазами и запомнил на всю жизнь. Сквозь прорехи в рассеивающемся химическом дыму они увидели огромную фигуру в национальном халате. Мужик стоял почти на гребне, примерно на сорокаметровой высоте, и поливал сверху вниз из устаревшего, но не переставшего быть смертоносным «РПД» – ручного пулемета конструкции Дегтярева. Его во множестве производили в Китае, откуда он поступал в Афган. Пулемет весом более семи килограммов казался игрушкой в руках этого азиатского богатыря, стрелявшего очень прицельно.

Пули скосили бежавшего с безумным лицом солдатика из хозвзвода, потом девчонку из баннопрачки. А потом Блоха вскочил на ноги, отбежал на несколько шагов в сторону – чтоб дым не заслонял цель, – поднял свой «калаш» и нажал на спуск.

Гигант видел перемещения комвзвода и тоже выцелил его. Пули понеслись на встречных курсах, выпущенные практически одновременно. И все нашли свою цель. Тело Болховитинова – от левого плеча до правого колена – прошила кровавая строчка. Он вскрикнул и упал, неестественно подогнув правую ногу: сквозь порванную штанину была видна белая кость.

Афганский батыр тоже получил свое: пули сержанта пробили могучее тело, и оно, потеряв опору, сначала медленно, а потом все быстрее заскользило вниз, на последнем участке сорвавшись в отвесное падение.

Мильштейн бросился к другу, уже понимая, что это – конец. Сашка еще дышал, но на него было больно смотреть. Мойша пытался оттащить его ближе к относительному укрытию, но командир бессильно махнул рукой – чтоб зря не мучил себя и его. Тогда он сел на землю рядом с Болховитиновым и отключился от всей этой какофонии. Мойша сжимал свой «карл-густав», бесполезный на серьезной дистанции, и ожидал момента, когда моджахеды спустятся за трофеями и пленными. Вот здесь он еще успеет сказать свое слово.

* * *

Однако – не сказал. Потому что моджахеды не спустились. Потому что из-за поворота с ужасным рычанием, усиленным скальными стенками, выползли одна за другой четыре «шилки». Эти чудища могли стрелять под любым углом. А их экипажи просто жаждали команды открыть огонь. И настал миг, когда она поступила.

Каждая «шилка» нашла себе цель и изрыгнула четыре струи раскаленного железа. Эффект был устрашающим: снаряды, шедшие вплотную, один за другим, буквально прогрызали горную породу, находя за ней теплые человеческие тела, ставшие вмиг такими же беззащитными, как и те, что лежали, сидели или бегали внизу.

«Тт-рррр-ррр-шшш!» – грохотала очередь, и одна огневая точка мгновенно переставала существовать. А один, два или даже пять человек навсегда вычеркивались из списка живых. На месте природного дота оставалась лишь дыра с неровными оплавленными краями. И куча слегка орошенного кровью битого камня – вперемешку с человечьим мясом, обломками костей да обрывками одежды… Если бы родственники решили похоронить убитых, это были бы очень условные похороны.

– Сашка, наши пришли! – вытирая с глаз слезы, тормошил Болховитинова Мойша. – Слышишь? Наши пришли!

Но тому уже все было безразлично…

* * *