Поездка в Хиву

От всей души пожав ему руку, я прилег на диванчик в комнате для ожидания, поскольку шок, только что пережитый мною, лишил меня всяких сил. Попавший в живые ткани лигроин причинял ощутимые страдания; руки мои до плеч горели словно в огне; и лишь спустя несколько недель я совершенно оправился от последствий своей беспечности.

Глава XVI

Кашгар – Сведения об английских офицерах, тренирующих местное население – Эмиссары Якуб-Бека – Коварный Альбион – Ташкент – Торговля с Бухарой – Железная дорога до Ташкента – Иргиз – Волк – Терек – Пограничная линия – Насколько простирается Россия? – Бесцеремонный смотритель – Лопнувшие на морозе банки – Возможные травмы – Татарские ямщики – Разорившийся откупщик – Верблюжья упряжка – Головой в снег – Киргизские лошади – Переход в сотню миль – Двести миль за сутки (на двух конях) – Два дерзких рейда

Проехав еще несколько станций, я повстречал офицера, который живо интересовался, не направляюсь ли я в Кашгар – предварительно он расспросил станционного смотрителя обо мне, – и который заверял, что в упомянутом ханстве уже находятся тридцать английских офицеров, занятых боевой подготовкой местных жителей. Мои соотечественники, по его словам, организовали воинские силы в десять тысяч человек, дабы противостоять российскому вторжению. Эта информация исходила будто бы от эмиссаров Якуб-Бека, присланных последним из Кашгара в Ташкент и поставивших российские власти в известность.

Я уверял своего собеседника в недостоверности его сведений, но тот просто не хотел меня слушать; к тому же он убедил себя в том, что я тоже являлся агентом коварного Альбиона, прибывшим с целью посеять смуту среди жителей Коканда либо для помощи населению Кашгара в его борьбе против замыслов северного противника. Я не смог удержаться от замечания, что если бы он был прав на мой счет, то мне было бы гораздо легче попасть в Кашгар из Индии, чем ехать через Россию, то есть как бы через самое сердце вражеской страны, однако и этот аргумент нисколько его не впечатлил.

Рассказывая мне о Ташкенте, он описывал его как своего рода райское место с прекрасным климатом и даже с театром. Согласно его словам, в городе проживало пять тысяч европейцев и около семидесяти пяти тысяч местных, не считая численности гарнизона. При этом быстро росли торговые связи с Бухарой, и Ташкент становился грандиозным торговым узлом для всех товаров, идущих в Центральную Азию и оттуда.

Мой собеседник рассказал мне также о намерениях туркестанского генерал-губернатора Кауфмана протянуть железнодорожную ветку из европейской части России в Ташкент. По его приказу были проведены предварительные изыскания на дороге, ведущей из Оренбурга через Орск, Казалинск и город Туркестан, однако из-за состава почвы этот путь оказался непригодным. Поэтому линию, призванную соединить столицу с восточными владениями, предполагалось тянуть, по всей вероятности, через Западную Сибирь, в связи с чем в ближайшем будущем ожидались самые решительные действия.

На подъезде к Иргизу, еще одному форту на пути из Оренбурга в Ташкент, заметно превосходившему укрепления в Карабутаке, однако в той же мере беззащитному против натиска регулярной армии, Назар мой внезапно закричал: «Волк!» и, схватив чехол с ружьем, начал расстегивать его. Но зверь оказался не расположен к тому, чтобы подпустить меня на ближнюю дистанцию, и, завидев нас, ретировался с такой скоростью, что на выстрел у меня не осталось и шанса.

После очередного долгого и совершенно неинтересного переезда по заснеженной пустынной местности, какую выше я уже описал, мы прибыли в Терек – небольшое поселение, расположенное на границе между владениями оренбургского генерал-губернатора Крыжановского и территорией, подведомственной генералу Кауфману. Теперь я находился в пятистах милях (761,5 версты) от Оренбурга и готовился въехать собственно в Туркестан, протянувшийся от этой точки до некой черты, все еще не определенной русскими картографами.

Комнату для ожидания на почтовой станции занял какой-то полковник, приказавший смотрителю никого к нему не пускать, поэтому чиновник не разрешил мне войти туда, пригласив разделить с ним убогую комнатушку, в которой он обретался.