Подземные дворцы Кощея

— Червивый у тебя язык, Хамракул. Ведь будешь прощение просить.

Измученный грязный Хамракул закатил долгую гневную речь, из которой я понял, что меня и Коротышку повсюду разыскивают — милиция и сознательные труженики-дехкане. Меня посадили на осла и повезли прямиком к товарищу Муминову.

Ну, не мог же я въезжать так позорно в город, где меня все знали! У скальной стены, на которую меня совсем недавно загнал Коротышка, я попросил остановиться.

— Зачем? — спросил Хамракул.

— Золотишко надо забрать, — ответил я со всей откровенностью. — Заработок как-никак.

— Золото?!

— Ну да. Монеты. Коротышка кинул мне в награду за предательство. Где-то здесь рассыпаны, надо поискать.

И битый час мы ползали в придорожных зарослях в поисках монет. Смех и грех. Почему люди с готовностью верят самой невразумительной лжи, а чистую правду встречают с недоверием и бранью?

Я отыскал наган, выдул из ствола землю, выбросил пустую гильзу из барабана.

Хамракул с диким воплем бросился на меня, но я выстрелил ему под ноги…

Я доставил к товарищу Муминову Хамракула и его помощников.

— Их надо наградить, Таджи Садыкович, особенно Хамракула. За чистоту помыслов и перенесенные лишения. Он хотел спасти ценности для трудового народа.

Товарищ Муминов стоял перед нами с грозным видом, расправляя новехонькую, отутюженную красавицей женой гимнастерку.

— Где хаза?! — вырвалось из глубин его души.

— Мне бы поесть, — ответил я, — и поедем за хазой. В надежном месте она. А ташкентские товарищи все еще не приехали?

— Едут! — товарищ Муминов вдруг обнял меня. — Спасибо, Надырматов… Я знал, я верил!

Хамракул очумело смотрел на нас и дергал себя за правый ус, который был явно короче левого.

По такому случаю шайтан-арба товарища Муминова послушно завелась. Меня усадили на кожаное обшарпанное сиденье, еще помнившее благородную тяжесть генералов, поставили на колени блюдо со свежей самсой, сунули в руки фляжку с крепко заваренным чаем. Ешь и пей, дорогой товарищ, слава аллаху, что все хорошо кончилось.

Заскочить бы домой, как там моя будущая жена и дед? Но прежде всего — хаза. Мы помчались на предельной скорости, подняв пыль до небес, далеко оставив позади конный эскорт и подводы. Приехали быстро, за какие-то два — два с половиной часа. Шофер Митька, которого звали все не иначе как Митрий Митрич, убрал с веснушек угрожающего вида очки, спросил с достоинством:

— Сюда свертать?

— Туда, туда! — почему-то взволновался я.

Митька повел машину по дну речушки. Я не выдержал, выпрыгнул и побежал по колено в воде впереди пятнистого от грязи бампера.

Вот и полузасохшая ива, вот та впадина… Тайник был разворочен. Вокруг валялись жестяные коробки, связки дощечек и аккуратные чурки. Я поднял лоскут алого шелка.

— Значит, в надежном месте? — тихо спросил товарищ Муминов за моей спиной.

И я чуть не свихнулся.

— Взорвать! Разнести в пыль! Уничтожить проклятую хазу, чтоб даже памяти о ней не осталось!

Подъехал конвой, бойцы спешились, закурили. Товарищ Муминов рассматривал деревяшки и семена из жестяных банок.

— Двести жизней за хурджун! — доказывал я неизвестно кому. — А теперь будет больше! Понимаете? Все пошло по новому кругу!

— Кто видел, как ты прятал? — все тем же тихим, напряженным голосом спросил товарищ Муминов. По его лицу бегали крутые желваки.

Правильно. Надо начинать с Адолят.

— В город! Скорей! — завопил я.

Товарищ Муминов тряхнул меня за грудки.

— Остынь, Надырматов.

Я остыл и начал ползать на четвереньках в поисках отлетевшей пуговицы.

И опять погнали на предельной скорости, похоронив коней в пылевой завесе. Между сиденьями на дно машины были свалены дощечки и чурки, как потом выяснилось, драгоценных пород дерева. А также коробки с семенами, кем-то когда-то купленными у англичан за большие деньги. Коротышка тащил все подряд…

Затормозили у дома Курбановых. Я перелез через дувал. В доме — ни души. Только в хозяйственной пристройке забилась в угол какая-то старуха, пряча лицо в костлявые ладони.

— Бабушка, где Адолят?

— Забери ее, забери отступницу, приведи ее в дом отца! Сосед ее прячет, Рахим-бобо, для внука прячет. Помоги тебе аллах.

Я столкнулся с товарищем Муминовым у калитки. Он поймал меня за рукав.

— Ты куда?

— Потом, потом объясню.

Я боялся, он все испортит. Ведь беготня по лезвию продолжалась. Если девчонка и дед перепрятали добро, то попробуй вырви у них признание! Погубят и себя и меня.

Дед сидел на супе в белой, аккуратно заштопанной рубахе и пил чай. Я повалился без сил рядом с ним.

— Где Адолят, дедушка? Уезжаю, далеко уезжаю, в Сибирь. Здесь не дадут род продолжить. И вы с нами. Только скорей! Где Адолят?

Пиала вывалилась из рук старика. Забыв надеть кавуши, засеменил в кибитку, притащил узел со старым тряпьем, потом отбросил его.

— Артык, внучек, а как же все наше богатство? Ведь мы богатые!

— Да, да! Все заберем. Мы с Адолят хорошо спрятали. По дороге и заберем. Только быстрей! Где она?

— О аллах, дурная твоя голова! Мы же все перевезли… Вот там в сараюшке все и лежит… И Адолят там. Мы по очереди сторожим!