Подвиг капитана Сабурова

 Сабуров опять прильнул к его губам, и ему показалось, что Филипчук не дышит. Он залез руками под ватник, под гимнастёрку и дотронулся до тела Филипчуяа. Тело заметно похолодело. Сабуров расстегнул карманы гимнастёрки Филипчука, вынул пачку документов, потом вытащил из кобуры наган, засунул его к себе в карман брюк и пополз. Ему не хотелось оставлять здесь тело Филипчука, но пакет, лежавший у него за пазухой, не позволял долго раздумывать.

 Когда он прополз ещё пятьдесят шагов и был уже в полном изнеможении, впереди послышался свистящий шопот: «Кто?»

 — Свои, — тоже шопотом ответил Сабуров, встал на онемевшие ноги и, не видя ничего перед собой, пошёл вперёд.

 Оказалось, что ему нужно было сделать всего три шага до выступа стены, где его ждали.

 — Командир роты где? — спросил он.

 — Здесь.

 — Там, шагах в пятидесяти, лежит командир, с которым я полз.

 — Раненый? — спросил командир роты.

 — Нет, убитый, — сказал Сабуров сердито, чувствуя за этими словами вопрос: вытаскивать или нет. — Убитый, но его всё равно надо вытащить. Понятно?

 — Понятно, товарищ капитан, — сказал командир роты.

 — Вы документы взяли с него?

 — Взял, — сказал Сабуров.

 — Ну, так что же, товарищ капитан? Ему всё равно.. . легче не будет. А двух человек мне посылать, — пропасть могут.

 — Я вам уже приказал вытащить, — сказал Сабуров.

 — Есть, товарищ капитан, — сказал командир роты, — но...

 — Что «но»?

 — В другое время я бы не сказал, а сейчас у меня каждый человек на счету.

 — Вот что: если не вытащите, — с неожиданным для себя бешенством сказал Сабуров, — я отнесу пакет к генералу, потом сюда вернусь, сам вытащу, а вас за невыполнение приказания расстреляю. Дайте мне провожатого, чтобы я скорее дошёл до штаба.

 Он повернулся и нетвёрдой походкой, вслед за автоматчиком, двинулся к блиндажу Проценко. Сейчас он почувствовал, что ещё секунда, и он мог бы ударить командира роты. Может быть, тот был по-своему прав и люди у него были на счету, но в том, чтобы вытащить тело убитого командира, было что-то такое важное и святое для армии, что, на взгляд Сабурова, оправдывало даже потери, если они были неизбежны.

 Когда Сабуров ввалился в блиндаж, у него потемнело в глазах, и он сразу сел на лавку. Потом открыл глаза, хотел встать, но Проценко, который был уже рядом, положил руку ему на плечо и посадил его обратно.

 — Водки выпьешь?

 — Нет, товарищ генерал, не могу, — устал я, свалюсь от неё. Если бы чаю...

 — А ну дайте ему скорее чаю! — крикнул Проценко. — Ремизов жив?

 — Жив, только ранен. Вот от него пакет. — Сабуров полез под ватник и вынул пакет.

 — Хорошо, — сказал Проценко, надевая очки.

 Сабуров, увидев, что Проценко читает донесение, подумал, что сейчас есть минута, чтобы отдохнуть. Едва успев об этом подумать, он привалился в угол, к стене, и только когда Проценко, неизвестно через сколько времени, тряхнул его за плечо, он понял, что заснул.

 — Проснулся? — спросил Проценко.

 Сабуров попытался встать.

 — Сиди, сиди.

 — Я долго спал?

 — Долго. Минут десять. Ремизов ранен, говоришь?

 — Ранен.

 — Куда?

 Сабуров сказал, куда ранен Ремизов и как он мучается. Как-и предвидел Ремизов, Проценко невольно рассмеялся.

 — Небось, ругается старик? — спросил он у Сабурова.

 — Ещё как.

 — Какое настроение у них?

 — По-моему, хорошее, — сказал Сабуров.

 — Он мне пишет, что может собраться с силами и со своей стороны по немцам ударить. Тоже с таким положением мириться не хочет, — и Проценко постучал пальцем по бумаге, которую он держал в руке. — Ты один пришёл оттуда?

 — Один.

 — Что же он тебе командира не дал для связи, чтобы его обратно послать можно было? Вот старый, старый, а тоже маху даёт.

 — Он дал мне командира, — сказал Сабуров, — его убили по дороге.

 Только теперь вспомнив, что у него документы и оружие Филипчука, Сабуров выложил всё на стол.

 — Так, — сказал Проценко и нахмурился. — Сильно по тебе стреляли?

 — Сильно.

 — Днём не пройти там?

 — Днём совсем не пройти, — сказал Сабуров.

 — Да... — опять протянул Проценко. Он, очевидно, хотел что-то сказать и не решился. — А мне завтрашней ночью штурм делать уже. Как же это его убили?

 — Кого?

 — Да вот его, — Проценко кивнул на лежавшие перед ним документы Филипчука.

 — Смертельно ранили, потом я его тащил, и он умер у меня на руках.

 — Да... — опять протянул Проценко.

 У Сабурова смыкались глаза от усталости. Он смутно чувствовал, что Проценко хочет послать его обратно к Ремизову, но не решается об этом сказать.

 — Слушай, Егор Петрович, — сказал Проценко сидевшему тут же начальнику штаба. — Давай садись, приказ пиши Ремизову. Но только там всё предусмотри, как решили, — и час точный, и ракету, всё.

 — Я уже пишу, — отрываясь от бумаг, сказал начальник штаба.

 Проценко повернулся к Сабурову, посмотрел на его усталое лицо и чуть ли не в пятый раз опять сказал:

 — Да... Ну, ты чего сидишь-то? Ты приляг пока. — Он выговорил это слово «пока» осторожно, почти робко. — Приляг пока. Ну-ну, приляг. Приказываю.