Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру)

Последний месяц душа моя уже не так спокойна за Вас, как это было в ноябре — до половины декабря. Хотел бы я быть с Вами, делить Ваши труды и печали и скорби. Какие скорби? Какие бы то ни было; вплоть до сомнений или недоумений мучительных, до преткновений, вольных и невольных; неустройство в жизни, отсутствие руководителя и даже друга близкого. Всякие скорби. И хотел бы я, чтобы Вы во всех этих скорбях радовались духом, то есть умом, усматривая в них еще и другую сторону — свидетельство великой любви Божией к нам. Скорби для души, любящей Христа, — пища; это как бы дрова для разжигания огня внутреннего. Скорби дают нам возможности проявить свою любовь к Богу. Сопряжение пребывания в заповедях Божиих с подвигом самоотречения есть совершенная необходимость для того, чтобы мы познали должным образом Бога, самих себя и взаимоотношение между Богом и нами. Временный (в этой жизни) труд и подвиг совершенно необходим, чтобы мы достигли, перейдя чрез этот порог, — истинной разумности и свободы, чтобы мы стали способными, как говорит преподобный Макарий Великий, к жизни в Небесном Царствии[277], во свете лица Божия, который есть прежде всего «свет разума»[278].

Если бы мы были воистину благоразумны или достойны (потому что это достоинство избранников Божиих, чад Его), то должны были бы идти на вольные страдания, подобно тому как шел Христос «на вольную страсть»; но по немощи своей будем хотя бы благодарить и славить Бога за находящие скорби. Дело мужей духовных благодарить Бога за предоставленную нам возможность идти на вольные скорби за имя Его, за исполнение заповедей Его; славословить бесконечную Премудрость Божию, создавшую нам условия, благоприятные для этих вольных страданий. (Кто-то сказал, что ангелы завидуют нам, будучи лишены этой возможности[279].) Только этим образом мы можем проявить свою разумную любовь к Богу; только этим путем человек может стать другом Божиим, братом Христовым, достигнуть совершенного спасения — обожения во Христе[280].

До тех пор, пока душа не испытана скорбями, покамест она не уразумела, что в предоставленной нам возможности скорбей за заповедь Божию проявляется величайшая, неизъяснимая любовь к нам Создателя, этим путем скорбей возводящая нас к божественному состоянию, до тех пор она еще пребывает в детском состоянии, неразумна или разумна только потенциально; неспособна к Царствию Небесному. Читайте об этом у преподобного Макария Великого. А если так, если мы разумеваем любовь Божию к нам, то будем, помощию Его же, благодарить Его даже до последнего издыхания.

Желание сердца моего в сей час, чтобы душа Ваша пребывала в мире и радости.

Дорогой отец Давид, не торопитесь. Вы теряете нить жизни, ищете путей к тому, чтобы устроиться более определенно и постоянно. И это понятно. Но не спешите. Больше спокойной преданности в волю Божию и поменьше своих раздумий о том, как лучше устроиться; Вы при этих раздумьях и гаданиях многого еще не учитываете, во многом ошибаетесь; но иначе и быть не может. Это Вы увидите позднее.

Мир душе Вашей да даст Господь. Об этом молюсь Богу и Божией Матери молюсь, чтобы Владычица устроила вас по Ее Божественному благоволению. Но что моя молитва и даже кого бы то ни было другого, — это только проявление нашей взаимной любви, заповеданной нам Христом. Сам Он печется о Вас; Владычица Сама покровительствует Вам.

Весь этот месяц перегружен я работою. Не имел возможности прочитать книгу de St Jean de la Croix — лежит еще неразрезанная, и даже писать не мог Вам.

Недостойный иеродиакон Софроний, Ваш меньший брат о Господе

Письмо 16. О родных

Относительно родных: «свои» — «не свои». О переводе аскетической литературы. О грехе похоти

Афон, 13 (26) марта 1933 г.[281]

Глубокочтимый батюшка отец Давид!

Благословите.

(Вы перестали меня благословлять.)

[…] Не иметь от Вас известий столь долгий срок в то время, когда Вы еще совсем не устроены, — для меня было тяжело. Ходил я к старцу отцу Силуану; говорил о Вас. Жалуюсь ему, что давно нет никаких вестей от отца Давида. Старецговорит]: «Да плохого ничего не должно было бы случиться. Молюсь за него, душа покойна». — «Но почему же он замолчал?» Старецответил]: «Не знаю. Быть может, некогда, быть может, мирен он и не находит, что писать».

Но в начале Великого поста сам старец отец Силуан сказал мне, что надо все-таки спросить о Вас у кого — нибудь. Итак, я решился послать письмо владыке митрополиту Елевферию с просьбой сказать нам, где Вы теперь и, если возможно, как Вы себя чувствуете. Отправил письмо это неделю тому назад. Не знаю, ответит ли мне владыка; он меня совершенно не знает; и мне было нелегко решиться на эту переписку с ним, заявлять о себе. Ответит ли он — не знаю, во всяком случае теперь в том нужда отпала, и я жалею, что не дотерпел.