Подвиг 1983 № 23

3 мая. На голубом небосводе ярко и безмятежно сияет солнце, будто не было накануне ни дождя, ни туч. Меня вызывает к себе полковник М. X. Калашник. Склонившись над картой, разложенной на столе, он делает на ней какие-то пометки красным карандашом. Затем обращается ко мне:

— Артиллерия Резерва Главного Командования, брошенная в район прорыва, уже рассеяла вражескую колонну на отряды и группы, которые спрятались в лесах и рощах. Наши стрелковые части доколачивают их. Однако командование хочет избежать ненужного кровопролития. Вам задание: отправляйтесь на агитмашине вот сюда: здесь скопилось особенно много немцев (он показывает место на карте). Объясните им всю бессмысленность дальнейшего сопротивления. Постарайтесь убедить их сдаться в плен.

Полковник на мгновение умолкает.

— Не скрою от вас: задание очень опасное. В числе прорвавшихся много фанатиков-эсэсовцев, которым нечего терять. Они способны на все. Может быть, мне не следовало посылать вас: только позавчера вы ходили парламентером в цитадель и лишь чудом остались в живых. Но именно потому, что вам все-таки удалось склонить гарнизон крепости к капитуляции, я и надеюсь, что вы это задание тоже выполните успешно. Возьмите с собой Вольфа. Я не разрешил ему идти парламентером: это было слишком опасно и для него (в нем сразу же узнали бы немца), и для вас. А теперь пусть едет. Желаю удачи!

В голове у меня мелькает тревожная мысль: «Нельзя испытывать судьбу дважды». Но приказ есть приказ. По какой-то странной ассоциации мне вдруг вспоминаются слова из песни «В лесу прифронтовом»: «И что положено кому, пусть каждый совершит!..»

Отправляемся втроем: водитель агитмашины, Кони и я. Поездка в район прорыва проходит без особых происшествий. Прибыв на место, мы с Кони устанавливаем агитмашину на холме, репродукторами к дороге, и попеременно, подменяя друг друга, ведем передачу. За дорогой какие-то канавы, ручей с переброшенными через него ветхими мостками, заболоченный луг, еще дальше перелесок.

Репродукторы далеко разносят наши голоса, призывающие фашистов сдаваться в плен. И они сдаются, конечно, не столько потому, что мы так уж убедительно агитируем, сколько потому, что их положение действительно безвыходное. Вылезают из канав, переправляются вброд и по мосткам через ручей, тащат под руки раненых. Идут по одному, по два, по три, целыми группами! Грязные, оборванные, голодные, с потухшими глазами.

Перейдя ручей, они с поднятыми руками приближаются к агитмашине, бросают оружие и отходят в сторону. Вскоре возле машины вырастает целая гора оружия — автоматов, карабинов, пистолетов. Даже несколько фаустпатронов! А в стороне скапливается толпа пленных. С каждым часом она увеличивается. На грузовике к нам подъезжает майор Э. Г. Казакевич. Он обещает прислать солдат для конвоирования пленных и машину для транспортировки трофейного оружия.

Приближается вечер. Начинает темнеть. Мы собираемся уже закончить передачи, но у перелеска появляется новая толпа немцев. В бинокль различаем крупную группу. Пожалуй, самая большая из всех, которые сегодня сдались нам в плен. Решаем провести еще один, последний, «заход» передачи и усталыми, охрипшими голосами отдаем команду через микрофон.

Вначале все идет гладко: немцы переходят через ручей и направляются к нам. Но затем происходит нечто неожиданное: вместо того чтобы поднять руки и идти гуськом, они рассыпаются цепочкой и приближаются к нам боевым порядком. Обходят холм с флангов, охватывают его клещами… В течение дня все шло так тихо и мирно, без малейших происшествий, что мы немного «размагнитились», утратили чувство опасности. И вдруг такая угрожающая ситуация!

Пленные, стоящие невдалеке, конечно, заметили и поняли, что происходит. Они как будто не собираются нападать на нас с «тыла», но и не выражают намерения взять оружие и вместе с нами отражать атаку. В их толпе чувствуется какое-то движение: одни взволнованно перешептываются, другие смотрят на нас с любопытством и даже насмешкой. Атакующие между тем подходят все ближе и ближе.

Я говорю Кони:

— Будь нас здесь трое или двое — ничего не изменится. Уходи, пока еще есть возможность!

Кони отрицательно качает головой:

— Нет, Володя, я остаюсь с вами.