Подстава Симоны

В шатре медленно стал гаснуть свет, а под потолком заработал прожектор, проецировавший на белое полотно позади небольшой сцены надпись: «История любви Марины и Бориса». Симона, прежде чем в шатре окончательно стемнело, успела бросить взгляд на Макса — мало ли что ему придёт в голову учудить в темноте — но он сидел на своём месте и не собирался вставать. Напротив, парень крайне заинтересованно смотрел на появившуюся надпись, словно презентуемый фильм обещал повествовать о нём. По залу-шатру прокатился заинтригованный шепоток, но когда из колонок полилась музыка, а на экране стали сменяться картинки, все тут же притихли.

Симона, понимая, что в такой темноте лакомиться закусками без риска залезть в чужую тарелку ей не удастся, тоже подняла глаза. Она уже видела транслируемый ролик, более того, она помогала маме отобрать фотографии для монтажа. Без интереса наблюдая, как сменяется кадр за кадром, Симона оживилась, лишь когда увидела снимок мамы с Борисом Антоновичем на фоне заката. Это она посоветовала его и, слыша, как среди гостей гуляет одобрительный гул, почувствовала мимолётный прилив гордости. Однако то, что произошло вслед за удачным снимком, заставило девушку удивлённо приподнять брови и более внимательно уставиться на экран. Вместо новой фотографии действие застопорилось. Мерно лившаяся из колонок музыка резко оборвалась. На потемневшем экране на долю секунды возникло изображение, содержание которого рассмотреть было невозможно. Экран почти сразу снова погас, но Симоне показалось: глаза уловили плитку и зеркало — точно такие, как в ванной у неё дома. Гости недоумённо загалдели, в следующую же секунду изображение сменилось новой фотографией, а музыка вновь окутала гостей. Ещё через пару минут фильм кончился, и в шатре начал зажигаться свет.

Глава 44

Макс, битый час возясь с никак не желавшим завязываться галстуком, гневно выругался. На часах было уже начало десятого — им с отцом нужно выезжать через 20 минут. Торопливо открывая на компьютере видеоурок, обещавший обучить мастерству завязывания галстука за одну минуту, Макс принялся перематывать предисловия паренька, появившегося в кадре. Наконец, запустив ролик с момента объяснения, он встал с крутящегося кресла и принялся повторять показываемые на экране действия. И только у него начал получаться более-менее приличный узел, как в комнату бесцеремонно ввалился отец. Макс вздрогнул от неожиданности: «Вот ему трудно, что ли, постучаться?» — подумал парень, ставя на паузу обучающее видео. Папа, в отличие от сына, выглядел полностью собранным. Посеребрённые на висках волосы были стильно подстрижены каким-то супернавороченным барбершопером. В тёмно-сером в бледную клетку костюме он смотрелся презентабельнее, чем обычно. Именно этот пошитый на заказ костюм явился причиной стычки двумя днями ранее, и именно за ним вчера Макс ездил в ателье.

— Ты что, не собрался? — нахмурился отец, видя недозавязанный галстук и пиджак, висящий на спинке стула. Костюм Макса тоже был шит на заказ, но парню претил подобный официоз, и облачаться в пиджак он не спешил. — Давай живее, нам через пятнадцать минут выходить, — бросил отец, укладывая на письменный стол Макса тонкую стопку каких-то документов. — Вот, пока галстук довязываешь, прочитай.

— Что это? — непонимающе глядя то на отца, то на документы, спросил он.

— Это, — поднимая первые пару листов, начал папа, — медицинское освидетельствование, подтверждающее, что ты годен для службы в армии по всем параметрам. Это, — отец отложил поднятые документы в сторону и взял одинарный лист, лежащий дальше, — заявление о предоставлении тебе академического отпуска в связи со срочным призывом к прохождению воинской службы. Ну а это, — отец отложил заявление и указал на оставшиеся листы, — твоё направление на службу от Аркадия Павловича.

Макс, стремительно бледневший с каждым новым словом отца, хотел что-то сказать, но пересохшее от переживаний горло выдало лишь слабый хрип. Аркадий Павлович был генералом и школьным другом его отца. Последний не раз говорил, что запросто отмажет сына от армии и что ему на этот счёт волноваться не стоит. И с чего вдруг такие перемены в настрое родителя?

— Всё это, — явно радуясь эффекту, произведённому на сына, — я пока оставлю у себя, но, если сегодня на свадьбе ты посмеешь что-нибудь выкинуть, даже если ты просто косо посмотришь на Марину или её дочь, завтра тебя уже побреют наголо и отправят служить за Полярный круг. Я достаточно понятно изъясняюсь?

Макс, отчётливо ощущавший, как от ужаса столь реальной угрозы подгибаются колени, просто кивнул, таращась на разложенные по столу листы.

— Вот и славно. Жду тебя в машине через десять минут, — с этими словами отец направился к выходу из комнаты, но, замерев на пороге, добавил. — И захвати флешку ведущего с нашим фильмом.