Подруга пирата

Напряженное лицо лорда Сандерленда еще больше покраснело, в глазах появился подозрительный блеск, и он сильно сжал в руке ее пальцы. Потом отвернулся. При выходе из конюшни он остановился и оглянулся, словно хотел что-то добавить, но только в отчаянии покачал головой и вышел.

Джасинда долго смотрела на пустой дверной проем, не переставая удивляться. После стольких лет… Она не сдерживала больше слезы, и они вольно потекли по щекам. Джасинда положила голову на спину Пегасу и дала им свободу.

Наконец, выплакавшись, она вытерла рукой глаза и потянулась за седлом. Сегодня она должна выполнить одну очень важную миссию, с которой необходимо разделаться как можно быстрее. Это принесет ей еще больше горечи и слез. Сегодня ей придется сказать герцогу Локсвозу о ее свадьбе с Блекстоуком. Она знала, что герцог не одобрит ее. Будь он здоров, она могла бы найти поддержку и надежный приют у него. Возможно, он заплатил бы все долги отца и вырвал бы ее семью из хищных когтей Блекстоука. Но он болен, и она не может просить его об этом. Она уже приняла решение. Но, по крайней мере, скажет ему о свадьбе. Ей придется рассказать ему об этом и увидеть в его глазах отражение собственной муки.

Джасинда не гнала, как всегда, лошадь к дому Локсвоза. Наоборот, она позволила Пегасу неторопливым шагом везти ее к лесному озеру. Пришедшая весна окрасила деревья, кусты и траву в зеленые оттенки. В воздухе пахло свежестью, пробуждающейся природой и началом новой жизни.

Джасинда соскочила с седла и, бросив на землю поводья, позволила Пегасу мирно пощипать травку у озера. Прошло шесть месяцев с тех пор, как она последний раз наведывалась сюда, шесть месяцев, как она смотрелась в спокойную зеркальную поверхность воды и увидела Тристана, наблюдавшего за ней от кромки леса.

Джасинда закрыла глаза и, откинувшись на старый пень, страстно пожелала, чтобы сейчас перед ней появился Тристан.

– Я люблю тебя, Синда. – Взгляд его черных глаз блуждал по ее лицу, ласкал ее губы, шею и даже грудь. В ней вспыхнуло знакомое волнующее чувство, тепло разлилось по телу, в ней разгорелось желание, жажда, тоска по его прикосновениям. Он целовал ее, игриво покусывал ее верхнюю губу, гладил мочки ушей, легкими, как пух, движениями проводил пальцами по ее шее. Ее руки обвились вокруг него, обнимая и прижимая к себе. Она никогда не отпустит его. Она любит его, нуждается в нем, хочет его…

– Ах, Тристан, – прошептала она. Но имя, как вздох, сорвалось с губ. Он поднял голову и улыбнулся ей. Улыбкой, которая натянула все струны ее души. Улыбкой, от которой болела грудь, как будто ее сердце разрывалось на части. Он накрыл ее своим телом, и они излетели, паря в бесконечном ритме любви. – Тристан, – шептала она, но неожиданно он исчез.

– Ах, Тристан!

Джасинда открыла глаза. Она сгорала от желания. Провалилась ли она в сон, или воображение унесло ее к новым полетам фантазии, даже наяву? Она согнула колени, обхватив их руками, и, плотно прижав к груди, уткнулась в них лицом.

– Тристан, – со вздохом повторила она, – если бы я могла иметь от тебя ребенка!

Она вздрогнула, почувствовав боль, как нож вонзившуюся в ее сердце, и ждала, пока она стихнет. И только эта слабая надежда помогала ей жить в этом мире, опустевшем без Тристана.

Состояние здоровья герцога немного улучшилось. Когда приехала – Джасинда, он сидел на кровати и держал в левой руке чашку чая, хотя она заметно дрожала. Он попытался улыбнуться ей, но только левая сторона его рта искривилась в подобие улыбки, больше походившей на усмешку. Сиделка взяла у него из рук чашку и, отрывисто кивнув Джасинде, вышла из комнаты.

Прежде чем подойти к постели, Джасинда направилась к окну и раздвинула тяжелые портьеры, впуская в комнату золотистый свет утреннего солнца. Она открыла окно и прежде, чем повернуться к герцогу, глубоко вдохнула свежий весенний воздух.

– Ну, вот. Так-то лучше! – удовлетворенно произнесла она.