Подручный смерти

От этих мыслей его бросило в жар, он выпрямился и вытер рукавом куртки пот. На дне расселины было тихо, ничто не шевелилось, и вдруг откуда-то подуло ветром, налетел вихрь, зашептались молодые деревца. Слепцов испугался. Он озирался по сторонам и прислушивался, пока все не успокоилось.

До Тувы война не докатилась. Значит, самолет не мог быть сбит немцами и потерпел крушение по какой-то другой причине. Возникли технические неполадки, либо летчик не справился с управлением.

Слепцов продолжал копаться в останках человека и самолета. Его пальцы нащупали грубую прорезиненную ткань… что-то типа вещмешка. Внутри были ржавые банки с консервами, нож, какая-то труха. Он осторожно высвободил вещмешок из земли, отряхнул и сунул в целлофановый пакет, как будто нарочно заготовленный для такой находки.

Слепцов бы покопался еще, да погода испортилась. Небо потемнело, пустился дождь. Можно было переждать его в расселине, прячась под каменным выступом, но внезапная паника заставила археолога отложить свои изыскания до следующего раза. Вещмешок он взял с собой. Решил изучить содержимое потом, когда выберется наверх.

Непогода усиливалась. Слепцов торопливо поднимался по скользким выступам, хватаясь за кусты и камни. Его подгонял страх. Кто-то дышал ему в затылок, шуршал и обдавал холодом. На середине пути он чуть не сорвался вниз. Камень под ногой съехал, и Слепцов едва удержался на склоне.

На краю расселины он вспомнил, что оставил внизу ружье. Спускаться обратно не было сил. Легче купить новый карабин, тем более он давно хотел.

На обратном пути Слепцов каким-то образом заблудился. Кружил на одном месте, сбивался с тропы. Один и тот же обросший мхом валун попадался ему на дороге. Археолог решил сделать привал. Его мучило странное чувство, похожее на муки совести. Или то был стыд? Как ни крути, он обобрал покойника.

Его профессия предполагала нечто подобное, и до сих пор Слепцова это не беспокоило. Он принимал как должное, что вещи, принадлежащие мертвым, переходили в руки ученых, исследователей и просто черных копателей. Это неизбежно. Но в случае с погибшим летчиком все выглядело иначе.

Слепцов не хотел никому говорить ни о потерпевшем крушение самолете, ни об останках пилота. Будто бы это касалось именно его, было его личным делом. Он интуитивно ощущал, что имеет к давней катастрофе какое-то отношение. Он чувствовал, что обнаружил далеко не все. Кроме вещмешка в кабине наверняка есть еще вещи, которые…

Ему вдруг пришел в голову… сейф! Железный ящик для перевозки ценностей. В нем находились деньги. Впрочем, они бы давно истлели. Но даже если они целы, то кому теперь нужны эти бумажки? За них ничего не купишь.

Однако мысль о сейфе прочно засела у него в голове. Да и за ружьем не мешало бы вернуться…

Зыбкая грань между сном и явью стерлась, когда Слепцов открыл глаза и увидел себя не в горах, а в постели под теплым одеялом. Его взгляд упал на деревянную стену с незатейливым пейзажем в рамочке. Голая березовая роща, лужи и церковь на пригорке. Рядом с кроватью – тумбочка, на ней – кружка с чаем, упаковка таблеток и градусник.

– Черт!..

Слепцов понял, что это дом его сестры в Грибовке, а сам он лежит с ангиной. Он вдруг вспомнил свою палатку в лагере археологов в турано-уюкской котловине. Туда он принес вещмешок погибшего летчика и, дождавшись удобного момента, внимательно изучил содержимое. Консервы можно было выбросить, нож тоже оказался непригодным… зато среди трухи Слепцов обнаружил несколько желтых кругляшков.

Это были золотые бляшки, которые пришивались к одежде скифами, и не только. Каким образом бляшки попали в вещмешок мертвого пилота? На этот вопрос Слепцов пока ответить не смог…

* * *

Детектив Вольский не верил в колдовство, призраков и нечистую силу. Он признавал дурные помыслы и злые поступки лишь за человеком. Поэтому искал не мифического «черта» или «чупакабру», а реального преступника, хладнокровного и жестокого.

Поскольку оба убийства произошли на пустыре, детектив облазал тут каждый метр, осмотрел каждое бревнышко, заглянул под каждый кустик. В гуще зарослей он обнаружил узкий проход и поломанные ветки, словно кто-то пробивал себе дорогу через кусты. Внутри и вокруг развалин не было ничего интересного, только мусор, окурки, пустые бутылки, банки из-под пива и шприцы. Грибовка – не монастырь благородных девиц. На сей счет Вольский иллюзий не питал.

Опыт оперативника со стажем подсказывал ему, что убийца – не алкаш, не наркоман, не грабитель и не насильник. Его мотив непонятен, он не оставляет следов, и кто будет его следующей жертвой, не угадаешь. Так просто он себя не выдаст.

Единственный быстрый способ выявить его – подстеречь и поймать на горячем. Он далеко не дурак. Маньяки обладают изощренным умом и нюхом на опасность.

Вольский не обманывал себя тем, что в маленьком городке все на виду. Так, да не так. Здесь каждая новость разносится мгновенно, каждое действие вызывает общественный резонанс. Все информируют всех, и удержать что-либо в тайне невозможно. Поэтому он изначально выбрал тактику открытости.