Подмога придет!

– Так точно, – кивнули морские пехотинцы, на этот раз – уже все четверо.

– Хорошо, мы пока займемся согласованием деталей предложенного местным командованием плана. Пойдем с прикрытием, корабельную группу усилят двумя эсминцами и торпедными катерами. Подробности доложу после выхода, тогда же получите и карты района боевых действий. Да, и вот еще что: мы примем на борт роту стрелкового полка НКВД, будете высаживаться вместе, если что, и помогут, и прикроют. Не нужно морщиться, это категорическое условие наших, гм, предков. Без них нас просто не выпустят из бухты. Так что постарайтесь сразу же наладить взаимодействие, времени на притирку и боевое слаживание просто нет. Вопросы, товарищи офицеры? Не имеется? Отлично, тогда все свободны, через час, максимум полтора отваливаем…

– У тебя трое раненых, – негромко напомнил Степану ротный, когда они вышли в коридор. – Недобор. Кого вместо ребят возьмешь?

– А нету у меня никакого недобора, Витек! – усмехнулся старлей. – Трое в больничке, зато четверо новеньких-стареньких только моей отмашки и ждут. Причем вот с ними уж точно никакого слаживания проходить не придется ни мне, ни моим пацанам, поскольку уже успели совместно повоевать.

– Левчук со своими бойцами? – догадался капитан. – Ты их что, с собой возьмешь?

– Нет, блин, на борту оставлю, – фыркнул морпех. – Да и вообще, не в этом дело. Меня другое больше волнует: ты как считаешь, парни наши все согласятся идти?

Вздохнув, Руденко придержал старшего лейтенанта за локоть, позволяя остальным взводным отойти подальше:

– Знаешь, Степа, если уж начистоту, у самого на душе неспокойно, словно царапает что-то, скребет… Терпеть не могу в людях разочаровываться – как нам потом в глаза друг другу глядеть? Хотя, если уж начистоту, лично я пацанов, что на борту останутся, смогу понять. Воевать-то нас хорошо учили, отлично даже, но уж больно вся эта ситуация… нестандартная. Так что и ты тоже ни на кого особо не дави, понимаешь?

– Однозначно, – серьезно кивнул Алексеев. – Да и какое уж тут, на фиг, давление, издеваешься? У самого, когда впервые сюда попал, едва крыша не съехала. Как в детском стишке говорилось, тихо шифером шурша и никуда не торопясь. Ладно, потопали. К чему гадать-то? Сейчас соберем личный состав и узнаем.

Но, как выяснилось всего через полчаса, сомневался командир роты абсолютно зря.

Из полутора сотен морских пехотинцев в высадке отказались участвовать только четверо, все остальные – за исключением пребывающих в санчасти раненых, понятно, – вызвались добровольцами…

Глава 15. Цемзавод

Москва, Кремль, ночь с 22 на 23 февраля 1943 года

Закончив сверлить вытянувшегося в струнку народного комиссара тяжелым взглядом, товарищ Сталин отвернулся. Раздраженно бросив в пепельницу потухшую трубку, опустился в кресло и раскрыл пачку «Герцеговины Флор», едва не оторвав при этом крышку. Привычно смяв картонную гильзу, потянулся за спичками. Закурив, исподлобья взглянул на Берию:

– Сядь, Лаврентий, не маячь! Раздражает. Объясни, как подобное могло произойти? Почему они вообще согласились выполнить этот приказ? Неужели не понимают, чем все может закончиться?! И для них самих, и особенно для нас?

– В том-то и дело, что никакой не приказ, Иосиф Виссарионович, а просьбу о помощи в ликвидации прорыва! Поскольку никакие бумаги относительно статуса наших «гостей» пока не подписаны, они имеют полное право самостоятельно принимать решения. К сожалению, любые решения, в том числе и об участии в боевых действиях на нашей стороне.

– Или не на нашей? – хмыкнул Сталин, окутавшись табачным дымом. – Могут ведь и на сторону противника перейти, как полагаешь?

– Совершенно исключено! – дернув щекой, решительно отрезал народный комиссар. – Вы ведь читали рапорты моих людей, непосредственно работавших с потомками все эти дни. Отношение к гитлеровцам у них ничем не отличается от нашего, местами даже более резкое. Вплоть до высказывания отдельных мыслей, что после победы мы слишком мягко обошлись с немцами и особенно с их союзниками. Правда, подобных, гм, экстремистов относительно немного. А вот мнение насчет предателей и коллаборационистов из числа бывших советских граждан практически у всех одинаковое, исключительно высшая мера социальной защиты. Об этом я уже упоминал в прошлом докладе.

– Ты же знаешь, я таким не шучу, Лаврентий, – раздраженно отмахнулся Вождь. – И уж подавно ничему не удивляюсь. Сам знаешь, как на этой войне подобное происходит. Да и по гражданской хорошо помню, как некоторые наши нынешние «ответственные товарищи» погоны на шинель по нескольку раз на дню то пришивали, то спарывали. Это сейчас они стесняются об этом говорить, но я-то знаю и… помню. Ладно, оставим пока. Насчет всего остального – еще обсудим, проблема серьезная, нужно разбираться. И очень серьезно разбираться, материалы я тебе передал, изучай. Вдумчиво изучай! Время у тебя пока есть, месяца три как минимум.

И добавил, снова помрачнев:

– Продолжай.