Подмога придет!

– Майор Шохин с пакетом необходимых документов вылетел в качестве нашего полномочного представителя в Геленджик еще сегодня… ну, собственно, уже вчера, – бросив взгляд на запястье, поправился наркомвнудел. – Но маршрут предусматривает дозаправку в Сталинграде, а там сейчас нелетная погода, так что он прибудет на место никак не раньше раннего утра. А корабли вышли в море еще несколько часов назад.

Мельком отметив, что новое звание внезапно изменившего подчинение, да еще и получившего статус полномочного представителя Ставки Шохина наркомвнудел произнес без малейшей заминки, товарищ Сталин кивнул:

– Плохо, очень плохо, Лаврентий. Не успели. Не предугадали. Вот интересно, наши… союзники вообще осознают, к каким последствиям вся эта авантюра может привести? И что по сравнению с информацией о будущем даже Малая земля не столь и важна? А если кто-то из них попадет в плен? Или фашисты захватят десантный танк или броневик? Внутри ведь наверняка заводские таблички с серийным номером и годом изготовления имеются.

– Полагаю, осознают, – осторожно ответил Берия. – Но и помешать этому мы никак не могли. Да и как? Применить силу и попытаться захватить корабли или преградить им выход в открытое море? А если бы в результате произошло вооруженное столкновение, пусть даже случайное, появились жертвы, неважно, с чьей стороны?! А то и вовсе оказался поврежден или потоплен один из кораблей? Скорее всего, наш, вы ведь примерно в курсе возможностей их оружия – ни эсминец, ни крейсер им не опасны, да и линкор, скорее всего, тоже. И что тогда? Как потом с ними договариваться?

– Согласен, – помолчав, мрачно буркнул Иосиф Виссарионович, рассеянно наблюдая, как дым от почти докуренной папиросы тонкой струйкой поднимается к потолку. – В этом случае могло бы выйти еще хуже, много хуже. И с вовсе уж непредсказуемым результатом. Хотя это не устраняет проблемы.

– Ну, кое-что нам в самый последний момент все-таки удалось предпринять, – сообщил народный комиссар. – Вместе с морскими пехотинцами десантируется рота войск НКВД, бойцы опытные и надежные, проверенные в боях на Кавказе. И помогут, если возникнет такая необходимость, и присмотрят, чтобы к гитлеровцам ничего лишнего не попало… и никого лишнего. Любая поврежденная бронетехника при невозможности ее эвакуации с поля боя будет уничтожена, взрывчатка у них имеется. О людях тоже позаботятся. Во всех смыслах. Фашистам даже трупов не достанется.

– И они согласились? – заинтересовался Вождь, имея в виду потомков.

– Даже не спорили, – прекрасно понял, о ком идет речь, Лаврентий Павлович. – Полагаю, прекрасно осознавали, что ситуация и без того весьма неоднозначная, потому сразу дали добро. Наши бойцы пойдут десантом на броне, так что не отстанут. Насколько понимаю ситуацию, все решится часа за два-три, этого времени нам как раз должно хватить для переброски подкрепления. Если они остановят и отбросят фашистов – а они это однозначно сделают, – плацдарм будет в безопасности. Потерять позиции под Новороссийском никак нельзя, последствия могут оказаться крайне серьезными и даже катастрофическими для всей Краснодарской наступательной операции. Разумеется, в стратегическом смысле Харьков сейчас важнее, но все же. Да и фашистская пропаганда своего не упустит, Геббельс мигом раструбит о своей победе на весь мир – недаром ведь в доставленных Шохиным документах целый раздел посвящен этой самой «информационной войне». Опасная штука, но, стоит признать, достаточно эффективная. Нужно всерьез изучать ее методы и брать на вооружение, одной прямой пропагандой многого не добиться.

– Хорошо, Лаврентий, я тебя понял, – не поднимая взгляда, пробормотал Иосиф Виссарионович. – И в целом согласен. О развитии ситуации докладывать каждый час, я на связи.

– Разрешите идти, товарищ Сталин? – на всякий случай уточнил наркомвнудел, откровенно нервничающий, когда САМ находился в подобном задумчивом и оттого малопредсказуемом состоянии.

Хозяин кабинета не ответил, лишь коротко махнул рукой…

Новороссийск, район цемзавода «Октябрь», 23 февраля 1943 года