Подкидыш для Цербера

Мне стало так обидно за Сандро, так жаль его. И все же рациональное мышление заставляло сомневаться в правдивости его слов. Не слишком ли он зациклился на «друзьях»? Не придумал ли сказку, в которую и сам поверил?

— А ты не пробовал излечить слепоту другими методами? — наблюдая за реакцией Сандро, спросила я. — Ты же богат, тебе доступны лучшие клиники и специалисты…

Он высвободил мои ладони и отвернулся. Сгорбился, уронив голову на грудь.

— Пробовал… И сразу после гибели родителей, и после… Физически со мной все в порядке, дело скорее в психике. Так что современные методы коррекции зрения не для меня.

— А к психологам обращался?..

— Чаще, чем ты думаешь. Вначале они утверждали, что все пройдет со временем и зрение восстановится само. Но этого не случилось. А мне до того надоело каждый раз рассказывать о трагедии, переживая ее вновь… Пять лет назад я отказался от врачей. Навсегда. И свел общение с внешним миром до минимума.

Я погладила его по спине. Следуя внезапному порыву, обняла за талию и приникла всем телом. Как это трудно: понимать, что любимый человек болен. Но сочувствием тут не поможешь. Здесь нужно чудо.

— Ты не поверила в мою историю, ведь так? — поинтересовался Сандро. — Можешь не отвечать, понимаю, звучит как бред…

— Сложно представить то, что не видела своими глазами, — примирительно сообщила я.

— Разве не видела? — спросил он, не оборачиваясь. В голосе его появилась уверенность. — А как же фотографии? Разве ты не замечала орбов на них?

Я нахмурилась, вспоминая увиденное. Ну да, конечно же! Те потертости на фотографиях и не всегда приметные шарообразные вспышки света… Мне тогда подумалось, что они появились из-за дождя или снега во время съемок. Или из-за того, что камера Сандро довольно древняя…. А дело вот в чем!..

— Хочешь сказать, что фотопленка может зафиксировать их присутствие? — голос мой дрожал, выдавая волнение. — Это просто невероятно!

— Не только запечатлеть, — добавил Сандро. — Каждый такой снимок содержит в себе заряд их энергии. Потому в мой кабинет лучше не соваться неподготовленному. Если человек обладает отрицательной энергетикой или ведет себя агрессивно в тех местах, где наблюдается большое скопление орбов, то он может просто почувствовать себя плохо. Все то темное, что скрывается в нем, начнет пожирать его изнутри. Преодолеть такое крайне трудно. Можно лишиться как сознания, так и рассудка.

Так вот что произошло тогда со мной. И с теми «качками», что пробрались на виллу.

— Если это так опасно, то почему ты устраиваешь выставки? — насторожилась я. — И почему людей так тянет смотреть на эти снимки?

— Небольшая «доза» не убивает, скорее, позволяет пощекотать нервы, — пояснил Сандро. — И я стараюсь подбирать фотографии так, чтобы ценители искусства не пострадали от воздействия моих «друзей». К тому же, без новой «подпитки» фотографии теряют отрицательный фон.

Все услышанное не умещалось в голове. Столько информации за один раз, да еще и такой… Мне понадобится много времени, чтобы все это обмозговать и разложить по полочкам. Пока же я чувствовала себя так, будто меня окатили ледяной водой. И задыхалась, стремясь поскорее вырваться из плена докучливых мыслей и поспешных выводов.

— Будь добра, подай мне камеру, — чуть ли не жалобно попросил Сандро. — Не заставляй меня испытывать страх перед темнотой.

— Да-да, конечно…

Я ринулась к выходу, подняла фотоаппарат и с удивлением заметила, как подрагивают руки.

Когда же Сандро получил обратно свое «сокровище» и начал делать снимки, мне стало жутковато. Я принялась непроизвольно оглядываться в надежде увидеть таинственных орбов. Но нет, они показывались только Сандро.

— Пойдем в машину, — попросила я. Теперь мне было страшно. Хотелось поскорее выйти на дневной свет, чтобы вспышка фотокамеры не казалась такой яркой. — Стало холодать…

Сандро повесил камеру себе на шею и стал прежним невозмутимым и слегка надменным фотографом. Он накинул мне на плечи свой пиджак и усадил на переднее сидение фиата.

Я украдкой наблюдала за ним и все еще не верила, что этот сильный и волевой мужчина может бояться темноты. Он улыбался и вел машину так, что сложно было заподозрить его в слепоте. Значит, орбы действительно помогали ему видеть — а без камеры он терял с ними связь…

— А почему ты не хочешь, чтобы люди знали о твоем даре? — все же поинтересовалась я. — Подумай только, ты можешь стать первооткрывателем. Твои снимки будут цениться еще выше.

— А еще меня заставят снова пройти через ад обследований и экспериментов, — поморщился Сандро. — Пойми, одно дело, когда тебя считают слегка взбалмошным и нелюдимым фотографом. И совсем другое — если признают сумасшедшим. Такой участи не желаю.

Я вжалась в сидение и охнула.

— Прости, не подумала о таком раскладе, — уныло сообщила и закрыла глаза.

Для нас, тех, кто может видеть, это так привычно — на долю секунды не видеть ничего вокруг. Но как бы я чувствовала себя, если эта темнота окружала меня постоянно? Наверное, тоже боялась. И уцепилась за любую возможность, чтобы вернуть зрение.