Подкидыш

— Но для Ишрак это вовсе не грех и не преступление! — тут же бросилась на защиту подруги Изольда. — Она не нашей веры, она не верит в воскресение мертвых. Для нее это вскрытие было не бóльшим грехом, чем решение вопроса о том, от чего умерло то или иное животное. Ведь врачи часто вскрывают тела мертвых животных, выясняя причину их смерти. Вы ни в чем не сможете ее обвинить, кроме того, что она практикует медицинское искусство.

— Но для тебя это был большой грех, — стоял на своем Лука. — Действо, по-моему, совершенно богомерзкое. Как могла ты — юная благородная девица — заниматься такими вещами?

Она покаянно склонила голову.

— Да, для меня это был большой грех. Но я понимала, что сделать это необходимо. И я ни за что не позволила бы Ишрак заниматься всем в одиночку. Я полагала, что должна… — Она помолчала. — Я полагала, что должна быть мужественной. Ведь я из знатного рода Лукретили. Я считала, что должна быть достойна того имени, которое ношу. И ведь мы действительно нашли в желудке у сестры Августы ягоды белладонны! Они выглядели как маленькие темные комочки. — Изольда сунула руку в карман платья и вытащила оттуда несколько твердых темных комочков, похожих на зерна перца. — Вот что мы обнаружили. Это доказательство того, что мы не зря отправились тогда в мертвецкую!

Лука колебался.

— И эти… штучки вы извлекли из живота мертвой монахини? — с некоторым недоверием спросил он.

Изольда кивнула.

— Да. Нам пришлось для этого вскрыть ее тело, но сделать это было совершенно необходимо. Как еще можно было доказать, что монахинь постоянно пичкали ядовитыми ягодами?

Лука осторожно взял смертоносные ягоды и быстро передал их брату Пьетро.

— Так ты знала, что сестра Урсула — пособница твоего брата? — спросил он у Изольды.

Та печально кивнула.

— Да, я знала, что между ними что-то есть, но никогда их ни о чем не спрашивала. Мне, конечно, надо было воспользоваться своей властью и потребовать от нее ответа, надо было выяснить правду — я ведь всегда чувствовала, что она… — Голос ее сорвался. — Но наверняка я ничего не знала. И своими глазами ничего не видела. Но я чувствовала, что они…

— Что они?

— Что они, по всей вероятности, любовники, — еле слышно договорила она. — Но я все думала: неужели такое возможно? Или, может, я просто это себе вообразила из ревности? Или из зависти к ее красоте?

— Как ты, монахиня, вообще можешь говорить такие вещи? Да еще о своей сестре по ордену?

Изольда пожала плечами.

— Мне порой приходят на ум такие вещи… Я, можно сказать, вижу их или даже чувствую их запах… Впрочем, видны они не особенно четко, а другие люди их попросту либо не замечают, либо не считают достаточно очевидными… Но в данном случае я отчетливо понимала: сестра Урсула принадлежит моему брату, как… его вещь, как его собственная рубашка…

— Рубашка? — глупо переспросил растерянный Лука.

Изольда тряхнула головой, словно отгоняя неприятное видение, и пояснила:

— Ну да. Как рубашка, пропитанная его запахом. И этот запах я чувствовала. К сожалению, я не могу объяснить лучше…

— Так ты обладаешь даром предвидения? — спросил брат Пьетро, внимательно глядя на Изольду поверх своих бумаг и выжидающе подняв перо.

— Нет, пожалуй. — Она энергично тряхнула головой. — Нет, ничего настолько определенного. Никакого очевидного дара у меня нет. Да я бы и не стала им пользоваться, даже если б он у меня действительно имелся. Я вовсе не хочу быть какой-то очередной ясновидящей. Просто у меня, наверное, хорошо развита интуиция.

— Но ты же почувствовала, что она его любовница?

Изольда кивнула.

— Но у меня не было никаких доказательств, никаких! Я ни в чем не могла ее обвинить. Это просто… как невнятный шепот, как шелест ее шелковых нижних юбок…

Громоподобный кашель Фрейзе, донесшийся от двери, напомнил Луке и Пьетро, что именно он первым обратил их внимание на шелковые нижние юбки сестры Урсулы.

— Вряд ли это такое уж преступление — носить шелковую нижнюю юбку, — раздраженно заметил брат Пьетро.

— Я же просто воспользовалась этим сравнением, — задумчиво промолвила Изольда, — чтобы подчеркнуть, что сестра Урсула была совсем не такой, какой казалась, и аббатство под ее управлением стало совсем не таким, как прежде. Не таким, каким ему следовало бы быть. Однако же… — Она пожала плечами. — В общем, когда я там появилась, я ничего о жизни монастыря не знала, а она, похоже, заправляла там всем на свете. Я не стала задавать ей никаких вопросов и вовсе не пыталась состязаться с нею в умении управлять аббатством. А ведь я должна была предъявить свои права. Следовало сразу же послать за вами. Но я ничего не сделала!

— Как вам удалось выбраться из подвала? — внезапно сменил направление допроса брат Пьетро, надеясь сбить Изольду с толку. — Как вы сумели бежать, если руки и ноги у вас были скованы кандалами, а сам подвал вырублен в сплошной толще камня?

Лука нахмурился; его раздражал чересчур резкий тон Пьетро. Но тот уже умолк, ожидая ответа; перо его снова повисло в воздухе.