Подкидыш

Фрейзе с сожалением покрутил головой и демонстративно поджал нижнюю губу, накрыв ее верхней, показывая, что впредь будет хранить молчание.

— Отныне я нем как могила, — сказал он Луке. — А вы продолжайте, продолжайте. У тебя, кстати, очень хорошо получается, маленький господин: осторожно, но уважительно. Но ты на меня внимания не обращай.

Лука только рукой махнул и снова повернулся к Изольде.

— В новом допросе ты не нуждаешься, — сказал он ей, — но должна понять: мы не можем освободить тебя, пока не будем убеждены в твоей невиновности. Твоей и Ишрак. Поэтому после обеда постарайся честно рассказать, что случилось в аббатстве и что ты думаешь насчет своего будущего.

— Могу ли я тоже узнать, что произошло после нашего бегства? Вы его закрыли?

— Нет, — ответил Лука. — И узнаешь обо всем во всех подробностях. А пока скажу только, что, когда мы покидали аббатство, монахини как раз молились в часовне. Там должны назначить новую аббатису…

— Сестру Урсулу? — быстро спросила Изольда.

— Сестра Урсула умерла, — сказал Лука, но ничем эти слова не пояснил. — А теперь займись-ка обедом, а потом расскажешь мне все, что тебе известно.

Изольда еще немного поела, затем взяла кусок хлеба, и брат Пьетро положил на него немного говяжьего рагу. Сам же он с обедом уже покончил и, готовясь записывать, обмакнул перо в чернильницу.

— Когда я прибыла в аббатство, я горько оплакивала своего отца и одновременно всей душой противилась его предсмертной воле, — честно призналась Изольда. — Ишрак, разумеется, последовала за мной — мы никогда с ней не расставались, с тех пор как мой отец привез их с матерью из Святой земли.

— Она твоя рабыня? — спросил брат Пьетро.

Изольда с горячностью помотала головой:

— Нет, она свободный человек! Просто из-за ее арабского происхождения всем кажется, что она обязательно должна быть моей рабыней. Но это не так. Мой отец весьма чтил и уважал ее мать, а когда она умерла, он похоронил ее по-христиански. Ишрак тогда всего семь лет было. Ишрак всегда оставалась свободной, как и ее мать.

— Более свободной, чем ты? — спросил Лука и заметил, как вспыхнули ее щеки.

— Да, похоже, что так, — призналась она. — Ибо я, связанная волей покойного отца, вынуждена была против собственного желания отправиться в монастырь. Впрочем, теперь я лишилась и своей должности аббатисы, и даже места в этом монастыре. Теперь я — преступница, и меня разыскивают власти!

— Что вы делали с телом сестры Августы?

Изольда наклонилась над столом, приблизив лицо к Луке и буквально вперив в него взгляд синих глаз. В эту минуту Лука мог бы поклясться, что она говорит правду.

— Ишрак училась в Испании у мавританских врачей. Мой отец возил нас обеих к испанскому двору, когда там понадобились его советы по организации нового крестового похода. Ишрак потом осталась там учиться у одного из величайших врачей современности; она изучала разные травы, в том числе и ядовитые, способные и одурманить человека, и убить его. Мы с ней давно подозревали, что монахинь кто-то пичкает подобным зельем. Кроме того, мне и самой снились совершенно невероятные сны, сущие кошмары, а просыпалась я с кровоточащими ранами на руках…

— У тебя тоже появлялись на руках стигматы? — прервал ее Лука.

— Мне так казалось, — сказала она, сразу помрачнев при воспоминании об этом. — И сперва я очень растерялась. Я решила, что эти отметины настоящие, что это просто чудо, хоть мне и было очень больно.

— Так это ты приходила ночью ко мне в комнату и показывала свои руки?

Она молча кивнула.

— В этом же нет ничего постыдного, — попытался ласково успокоить ее Лука.

— Но у меня такое ощущение, будто это страшный грех, — тихо возразила она. — Это ужасно, когда во сне у тебя появляются такие же раны, как у Господа нашего, и ты просыпаешься с растревоженной душой, потому что тебе снилось, как ты бежала, пронзительно кричала…

— И ты решила, что эти страшные сны связаны с воздействием ягод белладонны?

— Да. Ишрак тоже так считала. Она была почти уверена, что их дают всем монахиням. Сама Ишрак никогда в трапезной не ела, она питалась со слугами, и у нее никогда не бывало таких снов. И ни у кого из слуг тоже. Только у тех сестер, которые ели в трапезной, в частности тамошний хлеб. А когда сестра Августа столь внезапно скончалась во сне, Ишрак догадалась, что сердце ее перестало биться из-за длительного воздействия яда; она знала, что он накапливается в теле человека и, если принимать его постоянно даже в небольших количествах, он в итоге тебя убьет. Вот мы и решили вскрыть тело сестры Августы и поискать у нее в желудке ягоды белладонны.

Брат Пьетро перестал писать и прикрыл глаза рукой, словно перед ним вновь встало жуткое видение: две молодые женщины, обнаженные руки которых по локоть выпачканы кровью, потрошат мертвеца.

— Это очень большой грех — прикасаться к мертвому телу, — внушительно заявил Лука. — А вскрывать труп — это к тому же тяжкое преступление.