Под Золотыми воротами

— Я дважды должен повторять?! — в нетерпении гаркнул на него воевода.

Вой выхватил у девушки хворост и застыл в немом ожидании.

— Ну, чего стоишь, беги вон, девок догоняй, неси, куда скажут, — махнул рукой Любим, избавляясь от ненужного свидетеля.

Паренек припустил за полонянками, Марьяшка тоже собралась бежать, но Военежич не дал себя обойти, снова перегораживая ей дорогу.

— Я пойду, — робко попросила девушка, сильно краснея.

— А я тебе показать кое-что хотел, — улыбнулся Любим.

— Все и так уже, Бог весть, что о нас болтают, — прошептала она, снова пытаясь обойти беспокойную преграду, — пойду я.

— Да пусть болтают, — решительно взял «свою курочку» за руку Любим. — Ты только глянь, кто ко мне заявился.

— Нехорошо это. Темнеет уже, — продолжала тихо ворчать Марья, тем не менее уже с любопытством заглядывая в двери избы. — Ой, котик! — радостно всплеснула она руками. — Откуда?!

— Сам пришел, — довольно признался Любим.

— Ну иди, идя сюда, кис-кис-кис, — присев на корточки у входа, позвала Марьяшка.

К огорчению Любима, кот вместо того, чтобы горделиво остаться у очага и заманить девушку в избу, сразу бросился на зов, подставляя голову под ласковую ручку.

— Бедненький, отощал-то как, — взяла Марья кота на руки. — Я пойду, поищу ему что-нибудь.

— Я его уж покормил, огромный кусище солонины сожрал, — поспешил заверить Любим.

— Соскучился по людям, смотри, как ластится, — Марья прижала пушистого к груди, продолжая гладить.

— А меня так? — рука легла на тонкую девичью талию.

Марья вздрогнула, кот спрыгнул на пол и обиженно вернулся к теплому очагу.

— Меня не погладишь так-то? — заглянул Любим в серые глаза.

— Пойду я, — мягко, но настойчиво повторила девушка.

— Я весь день скучал, а она — пойду да пойду, — проворчал Любим, крепче обнимая Марьяшку, — а вот не пущу, и все тут.

— Да пойми ты, не могу я тут с тобой миловаться, — Марья решительно разжала мужские объятья, — девки все родне расскажут, как мне тогда домой возвращаться? Позор для семьи моей, меня и замуж больше не позовут. Я по улице без насмешек не смогу пройти.

— Тебе по тем улицам не гулять, — отмахнулся Любим, — не отпущу я тебя назад.

— Как не отпустишь? — выдохнула Марья, испуганно хлопая ресницами.

— Нешто ты забыла, суженая моя, как на коленях пред иконой со мной стояла.

— Так то ж не по настоящему, — подняла она брови.

— Икону Пресвятой Богородицы не по-настоящему целовала? — пошел в наступление Любим, пытаясь скрыть набегающую улыбку.

— Нет, икону по-настоящему, а сватовство, то ж для матушки, ну не по правде.

— Для тебя, свиристельки, может и не по правде, а для меня все по-настоящему, — Любим горделиво выпятил грудь. — Женой моей будешь, кашу варить, за ушком, как кота этого, гладить, ну и сапоги снимать, — он хитро прищурил глаза, наслаждаясь смущением Марьяши.

— Все-то тебе шутить, нешто этим шутят? — обиженно поджала она губки.

— А я не шучу, — серьезно произнес Любим, сгребая в охапку свою курочку, и кинулся целовать.

Его губы то яростно шли в атаку, то нежно ласкали, то опять забывались от страсти. Любим целовал и целовал девушку, обмирая от тревоги, а что она сделает потом, когда он отпустит ее губы: может оттолкнет, даже ударит, гневно закричит, а может убежит и больше в его сторону и не посмотрит, рассмеется, окинув надменным взглядом. Время шло, за спиной во всю поливал дождь, брызгая за шиворот. Наконец, Любим отстранился, делая шаг назад, давая Марье самой сделать выбор. Теперь дождь нещадно омывал лицо.

— Вымокнешь, — потянула его за руку к себе Марья.

Он послушно приблизился, бережно приобнял ее за плечи, продолжая вопросительно заглядывать в глаза.

— Я тебе хорошей женой буду, — прошептала она.

— Марьюшка, курочка моя, — выдохнул Любим.

Губы опять встретились.

Пара застыла на пороге. Там, на дворе, бушевала стихия, сгибая ветви деревьев, а в избе весело потрескивали дрова, даря тепло и уют. И время, казалось, замерло в своем вечном беге.

— Я тебе сыночка рожу, — улыбнулась Марья, пальчиками вытирая влагу с мужских щек.

— Каждый год мне по сыночку будешь рожать, — приподнял ее от земли Любим и закружил по избе. И все вокруг завертелось: бревна, лавка, очаг, кот.

— Любушка, пообещай мне только одно, — Марья немного растерянно заскользила взглядом по его лицу, — я сейчас попрошу… чтобы ты потом не думал ничего дурного, мне сейчас попросить тебя нужно, — она с трудом подбирала слова.

— Ну, проси, — поставил ее на пол Любим.

— Попроси князя своего, чтобы он Ярополка Ростиславича не губил.

— Что?! — Любим резко разжал объятья, отшатываясь к стене и оставляя Марью одну посередине избы.

«Что?!!» — под ногами разверзлась пропасть.

— Пусть он его пощадит, — прошептала Марья, — просто замолви словечко, да и все, только словечко.

— Так ты что ж, все это ради него сделала? — Любим чувствовал, как внутри просыпается тупая ярость. — Взгляды, улыбочки, на ложе сейчас лечь со мной хотела — все только ради этого?!