Под знаком розы и креста

– Эх, кто бы мог подумать… Ну да от тюрьмы и от сумы… Спасибо!

– Да, вот еще что. Могу я на кого-то из ваших друзей или просто приятелей рассчитывать в случае, если мне помощь понадобится?

– Э-э-э… Ну адвокат, это раз. А вот про «два» пока сказать ничего не могу. Приятелей у меня немало, но на кого из них рассчитывать в таких делах можно? Я подумаю.

Михаил ушел, и меня тут же позвали к столу. Маменька вытерпела, пока я ела, но сразу после потребовала отчета. Я подумала и решилась рассказать все. Обещаний с меня Михаил не требовал, это раз. Лишний раз скрытничать не хотелось, это уже два. Ну и когда рассказываешь кому-то, сам начинаешь все лучше понимать. А это уже третья причина.

Людмила Станиславовна Ясень до замужества носила фамилию Пушкина и приходилась Юрию Станиславовичу Пушкину, отцу Михаила, родной сестрой. При этом Михаил впервые увидел свою тетушку на похоронах отца около трех лет тому назад. Он что-то слышал о ссоре отца с сестрой, но никогда не пытался понять ее причины. Познакомившись с тетушкой поближе, решил, что все дело в ее несколько вздорном нраве. Тем не менее она сама написала им с матерью письмо, в котором сказала, что понимает создавшиеся у них в семье проблемы, что умнице Мишеньке после гимназии необходимо идти учиться в университет и что она готова приютить его у себя и тем оказать посильную помощь. Тем более что ее сын отправился учиться в Сибирский императорский университет и что одной ей скучно.

Михаил поступил в университет на физико-математический факультет и стал жить у Людмилы Станиславовны. Став студентом, он, понятное дело, только учебой ограничиться не мог. Знакомства, увлечение поэзией, журфиксы и литературные гостиные, посиделки с друзьями. Тетя все это не одобряла, но бранилась не столь уж и часто, да и то больше в воспитательных целях, чтобы не дать племяннику целиком отдаться развлечениям и забыть про учебу. Кров и стол были Михаилу обеспечены, изредка, чаще по праздникам, она баловала его небольшими суммами денег, дарила одежду и разные пустяки, без которых молодому человеку трудно обойтись.

Жил он в комнате Семена, сына Людмилы Станиславовны. Отчего тот вдруг отправился учиться в Сибирь, Михаил не знал, а вопросов на эту тему тетя не терпела. Но все равно ему казалось более странным не то, что Семен уехал в другой город – в конце концов, Михаилу тоже порой трудно было уживаться с ворчливой и своенравной теткой и хотелось уехать куда подальше или вернуться домой в Тамбовскую губернию – а то, что тот не соизволил в прошлом году даже на каникулы приехать домой. Из этого Михаил сумел сделать единственный вывод: Людмила Станиславовна пребывает с сыном в ссоре, аналогичной той, какая у нее случилась некогда с ее братом. А уж кто там прав или виноват, что в первом случае, что во втором, дознаться было сложно, да он к этому и не стремился.

Летом этого года Семен наконец подал о себе весточку. Михаил как раз заканчивал сдавать экзамены и вынужденно весь отдавался учебе. К нему приехала матушка, тетя пребывала в благодушном настроении, и потому гостя из Сибири приняли со всем радушием. Валентин Пискарев представился однокашником Семена, передал от него приветы и подарки и был приглашен к столу. Разговор незаметно свернул на поэзию, и тут-то приезжий с Михаилом почувствовали друг в друге родственные души. И вскоре сделались если не друзьями, то близкими приятелями.

Валентин родом был из Красноярска, так что его учеба в Томске была более чем очевидными обстоятельствами обусловлена. Причиной его приезда в Москву было вступление в права наследства, нежданно-негаданно свалившегося на него после смерти дальней родственницы. Но дело это, как известно, не скорое, тут сто порогов обобьешь и тысячу раз будешь готов от того наследства отказаться, покуда все завершится. Вот все эти задержки и вынудили Валентина сделать попытку перевестись из Сибирского университета в Московский, но ему было отказано по причине отсутствия вакансий. Сам Пискарев объяснял отказ иначе, но до конца никогда не договаривал. Тут Михаил вновь был вынужден отказаться от расспросов и сделать свой вывод: его новый товарищ был замешан в Томске в участии в студенческих волнениях. Тем более что тот был явно склонен к авантюризму и очень уж рьяно увлекался всем мистическим. Возможно, по этой причине и увлекся поэзией символистов, ведь в ней во множестве присутствовали самые разные символы, намеки, знаки судьбы, которые он сам называл знаками жизни и смерти. Тут я с выводом Михаила о причинах отказа тому в переводе в Московский университет не согласилась, потому как знала, что, будь причины таковы, ему бы и в Томске, где нравы были чуть демократичнее, чем в столицах, все равно доучиться бы не дали. А так, по причине проволочек с наследством, он вынужден был сделать перерыв в учебе по семейным обстоятельствам, и только-то.