Под знаком розы и креста

– Ох и интересны вы мне, Дарья Владимировна! – сказал сыщик, глядя на меня с умилением. – Мне вот даже возжелалось и за вами слежку устроить, чтобы узнать получше. Прелюбопытное это дело – за людьми наблюдать, пусть не всякий человек интересен сам по себе. Но вот, к примеру, начнешь наблюдать да факты собирать, и все резко меняется. Был тот человек для тебя никто, бывает даже имени поначалу не знаешь, а через время он тебе близким знакомцем кажется, словно ты с ним рука об руку, пусть не по-родственному, но уж по-соседски точно, жизнь прожил.

Никанор Андреевич вновь взял в руки рюмку:

– Вот этак смотришь поначалу на просвет и чаще всего не столь уж все прозрачно, как сия жидкость.

Он опрокинул рюмку в рот, с удовольствием покатал коньяк на языке и проглотил все разом, хоть и была рюмка с иным стаканом сравнима.

– А как его отведаешь да распробуешь, становится человек прозрачным для тебя, ровно стеклышко, – тут Никанор Андреевич для убедительности даже глянул через рюмочное стекло на меня. – Я вот вам сейчас пример приведу для наглядности. Третьего дня Ося просил меня разузнать побольше про горничную Елизавету Гаврилову. С чего началось? Он мне даже отчество не удосужился сообщить! Имечко, фамилию, адресок назвал, род занятий да приметы. А сейчас я про ту Елизавету знаю поболее, чем ее родные родители, царство им небесное. Причем за ваши, сударыня, денежки свое любопытство удовлетворял.

– Так и мое любопытство вы тоже удовлетворяли, так что за траты мы вас укорять не собираемся.

– А и укорили бы, мне-то что с того? – И засмеялся от души. – Ладно, про деньги это я так, старая привычка, не всегда уместная. Расходы я тщательнейшим образом записываю, но про награду пока не думаю. Как завершим дело, вы сами и решите, какова она будет. Я уж не стану отказываться, хотя в этом забавном случьице и задаром готов поработать. Так что слушайте, кто такова эта ваша бедная Лиза.

Он подмигнул Осипу Ивановичу, и тот вторично наполнил ему рюмку.

– Елизавета Васильевна Гаврилова родилась двадцать один год тому назад в Рязанской губернии. Происхождения дворянского!

Мы переглянулись с Осипом Ивановичем.

– Ага, уже необычно?

– Необычно, но не столь уж огромная редкость, что особа дворянского происхождения служит горничной, – сказала я, соглашаясь в целом с мнением Никанора Андреевича. – В жизни всякое бывает.

– Но все ж неожиданно, – закивал тот в ответ на мои слова. – Про детство ее говорить особо нечего. А вот отроческие годы не задались у Лизоньки. Ей только четырнадцать лет исполнилось, как стала полной сиротой. Поехали летом в Николаевскую губернию, а там случись холера. Сама Лизонька выжила, но осталась без обоих родителей. Семья их жила без нужды, но лишь на то, что отец зарабатывал по службе при невысоком чине. И помимо домика ничего ей в наследство оставлено не было. Приютила ее тетка, сестра матери. Но как я сейчас полагаю, может, лучше ей было в приюте оказаться. Муж этой слишком уж тихой женщины был суров и в пьянстве невоздержан. Нраву едва не дикого. Пил запойно, и по такой причине вся семья в страхе жила. Что уж тут скажешь о приживалке и нахлебнице? Ей в первый черед от него доставалось. И не только попреками, но и кулаками. Тетка и желала бы заступиться, да боялась.

Тут Никанор Андреевич повертел свою рюмку в руках, но отставил.

– Вот чего никогда понять не мог, так это такой покорности! – воскликнул он. – Сам грешен, чай, в полиции служил, а не в богадельне, но чтоб на супругу или детей кулаками размахивать! Да моя бы ни за что не стерпела. По правде сказать, мне от нее самой порой доставалось, но всегда за дело. Да и чего там доставалось? Ну, отхлещет мокрым полотенцем, так это когда я в бесчувственном состоянии находился, так что мне и вовсе безболезненной вся экзекуция ощущалась.

Он чуть пригубил коньяк и продолжил:

– Некоторое время спустя защитник для Лизы в той семье нашелся. Братец двоюродный вступаться стал. Но куда ему было против здоровенного мужика. Однажды даже в больницу попал, вступился в очередной раз, и папаша об него все кулаки поотбивал. А как оттуда, из больницы то есть, выбрался, так из дому и сбежал. Вместе с сестренкой двоюродной. Любви там никакой, помимо братской, не было. Просто жизнь обоим невмоготу стала. Я тут у вас спросить желаю: как та Лиза должна к своему защитнику относиться?

– Полагаю, что с искренней благодарностью, – сказал Осип Иванович.