Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Простите меня за то, что я сказала в тот вечер. О вашей жене. Я не имела права… Это было непростительно. Я… я не прошу забыть об этом, я хочу, чтобы вы знали: я очень жалею о своих словах.

Это было сказано. Дело сделано. К глазам Флоры снова подступили слезы. Но по-видимому, на Хью ее признания не произвели сильного впечатления.

– Вероятно, я тоже должен извиниться, но мои извинения подождут, – сказал он.

Флора нахмурилась, пытаясь понять смысл его слов, но Хью не стал ничего объяснять.

– Не беспокойся об этом, – сказал он. – Береги себя. И не увлекайся сбором бобов. – Он зашагал прочь и снова остановился, вспомнив о чем-то. – Когда приезжает Энтони?

– Завтра после обеда.

– Хорошо. Тогда увидимся завтра вечером.

– Вы приедете на вечеринку?

– Если получится. А ты не хочешь, чтобы я приезжал?

– Хочу. Людей, которых я здесь знаю, можно пересчитать по пальцам, – поспешила добавить она, – а без вас их будет на одного меньше.

Ее ответ, видимо, позабавил Хью.

– Все будет хорошо, – сказал он, сел в машину и уехал.

Флора смотрела ему вслед, все еще несчастная, лишь слегка успокоенная и к тому же озадаченная. «Мои извинения подождут». За что он собирается извиняться? И почему откладывает? Поразмышляв с минуту над этой проблемой, Флора поняла, что не в состоянии с ней разобраться, и направилась в огород.

Наступила пятница.

Изабель проснулась под шум дождя. Дождь начался вчера вечером и шел всю ночь. Несколько раз ее будили удары ветра и стук дождевых капель по оконному стеклу. Она с ужасом думала о грязных следах, которые останутся на полу, когда все будут ходить туда-сюда, выгружая посуду, продукты и горшки с цветами из ардморской оранжереи.

Но в семь часов дождь прекратился. Изабель выбралась из постели (когда она снова ляжет, все будет уже кончено), подошла к окну, отдернула шторы и увидела жемчужно-серый туман над поверхностью моря и розоватые нити отраженных солнечных лучей. Островов не было видно; почти не слышался плеск волн о скалы.

Еще слегка моросило, но ветер стих. Изабель стояла у окна, не горя желанием начинать день, который, скорее всего, не закончится и к полуночи. Она знала, что надо выпить кофе и бодрости прибавится. А после обеда приедет Энтони. При мысли об Энтони она сразу повеселела и поспешила в ванную.

Джейсон не хотел в школу.

– Я хочу остаться здесь и помогать. Я же должен участвовать в вечеринке, тогда почему мне нельзя помогать?

– Ты не обязан участвовать в вечеринке, – спокойно сказала ему тетя Изабель. – Никто тебя не заставляет.

– Ты могла бы написать записку мистеру Фрейзеру, что я нужен дома. Другим родители пишут такие записки.

– Я могла бы, но не буду. Доедай свой завтрак.

Джейсон погрузился в молчание. Предстоящая вечеринка его смущала, поскольку предполагалось, что он наденет килт и камзол, которые носил его дед, когда был мальчиком. Против килта он не возражал, но камзол был из бархата, а Джейсон считал, что это девчачий материал. Он ничего не скажет Дуги Миллеру про бархатный камзол. Дуги был на год старше и на голову выше ростом. У его отца есть собственный корабль, и он обещал взять Дуги в плавание юнгой. Мнение Дуги много значило для Джейсона.

Он доел яйцо и выпил молоко. Потом посмотрел на тетю Изабель и решил предпринять еще одну попытку.

– Я мог бы носить вещи. Помогал бы Уотти.

Изабель протянула руку и взъерошила его волосы.

– Да, мог бы, и делал бы это замечательно, но тебе нужно в школу. К тому же после обеда приедет Энтони и поможет Уотти.

Джейсон забыл об Энтони.

– Он приезжает сегодня?

Тетя Изабель кивнула. Мордашка мальчика расплылась в широченной улыбке. Тетя улыбнулась ему с нежностью, не подозревая, что ее внучатый племянник уже строит планы, как заставить Энтони сделать оперение для стрел.

Некоторое время спустя у ворот Фернрига появился «лендровер» Анны Стоддарт. Он прогрохотал по выбоинам на подъезде к дому (и когда их только заделают?) и остановился на площадке из гравия рядом с синим фургоном, принадлежащим мистеру Андерсону из тарболской гостиницы. Входная дверь дома была распахнута. Анна вышла из машины и, сунув руки в карманы своей дубленки, поднялась по ступенькам.

Из холла уже вынесли лишнюю мебель и ковры. Миссис Уотти натирала паркет полотером, который гудел, как реактивный самолет. Изабель спускалась по лестнице, держа в руках стопку белых льняных скатертей и салфеток, а Уотти тащил из кухни корзину поленьев, чтобы сложить у камина.

– Рада тебя видеть, Анна, – рассеянно сказала Изабель поверх стопки скатертей и, не останавливаясь, направилась в столовую.

Анна, не зная, что ей делать, пошла следом.

Изабель опустила свою ношу на большой стол, который был сдвинут в сторону и уже застелен красным фетром.

– Боже, какие тяжелые! Хорошо, что мы не пользуемся ими каждый день.

– Вы все так заняты… – проговорила Анна.

– Да, заняты… – Изабель взяла скатерть и встряхнула ее ловким движением тонких рук. – Ты привезла цветы, Анна?

– Да, «лендровер» забит ими, но мне нужно, чтобы кто-нибудь помог занести горшки в дом.