Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

Было почти половина первого, стоял ясный холодный день, и ярко светило солнце. После обеда Родди и Оливер собирались ехать в аэропорт. Четверть часа назад Эллен увела Томаса, чтобы подготовить его к обеду, потому что сегодня обед будет особым – Эллен готовила его вместе с Джесс Гатри – и стол накроют в большой столовой Бенхойла. Так решила Эллен. Она всегда придерживалась того мнения, что человек, отправляющийся в поездку, даже короткую, должен плотно поесть, и Оливер, очевидно, не был для нее исключением. Вот почему она и Джесс все утро трудились на кухне не покладая рук. Из большого дома доносились аппетитные запахи, отчего создавалось впечатление, будто предстоит что-то важное, и в воздухе витало предвкушение какого-то праздничного события, наподобие дня рождения или последнего праздничного дня.

Сверху, из гостиной Родди, до Виктории доносились приглушенные голоса мужчин. Она закрыла чемодан и защелкнула замки. Потом подошла к зеркалу, причесала волосы, обвела взглядом комнату, чтобы удостовериться, что ничего не забыла, и пошла наверх к собравшимся там мужчинам.

День был ясный и солнечный, и потому мужчины собрались не вокруг камина, а у огромного окна. Оливер и Родди сидели на диване спиной к свету, а Джон Данбит – на стуле, взятом от письменного стола. Увидев Викторию, Родди сказал:

– Вот и она. Иди сюда, мы тебя ждем.

Джон встал и отодвинул стул в сторону, чтобы дать ей пройти.

– Что будешь пить?

Подумав, она сказала:

– Пожалуй, ничего. Мне что-то не хочется.

– Да ладно, – сказал Оливер. Он вытянул свою длинную руку и обнял ее. – Не ломайся. Ты все утро трудилась, собирая мои вещи. Ты заслужила стаканчик.

– Ну ладно.

– Что ты хочешь? Я принесу.

Все еще в объятиях Оливера, она посмотрела на Джона и сказала:

– Может быть, светлое пиво?

Оливер улыбнулся и направился в кухню, чтобы взять из холодильника банку пива.

Но едва он успел ее открыть и вылить в стакан, как раздался звук открывшейся двери, и до них долетел голос Эллен; она сообщила, что обед готов и уже на столе и что он простынет и станет невкусным, если они не придут сию же минуту.

– Черт бы ее подрал, – тихо сказал Родди, но делать было нечего, и все они, каждый со своим стаканом, спустившись по лестнице, направились через двор к большому дому.

Столовая была залита солнцем, большой стол накрыт белой скатертью. На буфете стоял дымящийся ростбиф, блюда с горячими отварными овощами стояли на плитке; проголодавшийся Томас уже сидел в нагруднике в старом детском стуле, который Джесс Гатри притащила из бывшей детской.

Эллен, с трудом передвигая больные ноги, ходила вокруг стола, указывая, кому где сесть, жалуясь, что ростбиф остывает, и ворча, что нет смысла готовить вкусную еду людям, которые не могут прийти к обеду вовремя.

– Ну хватит ворчать, Эллен, – добродушно заметил Джон. – Это неправда. Мы тут же встали, как только ты нас позвала. Кто будет резать ростбиф?

– Ты, – тут же сказал Родди и уселся спиной к окну подальше от буфета. Он никогда не умел хорошо резать мясо. Джок всегда делал это сам.

Джон, наточив нож с костяной ручкой, принялся за работу с виртуозностью и хваткой искусного мясника. Эллен взяла первую тарелку для Томаса, сама порезала ему мясо на кусочки, размяла овощи с мясным соком, превратив их в коричневое месиво, похожее на кашу.

– Вот это для нашего малютки. Ну-ка ешь скорее, дружок, и будешь большим-пребольшим мальчиком.

– Нельзя сказать, чтобы у нас с едой были большие проблемы, – пробормотал Родди, когда Эллен вышла и закрыла за собой дверь, и все рассмеялись, потому что этим утром все заметили, что щечки Томаса заметно округлились.

Они покончили с первым блюдом и приступили к испеченному Эллен яблочному пирогу со сладким заварным кремом, когда зазвонил телефон. Все ждали, как, по всей видимости, было принято в Бенхойле, когда кто-то другой снимет трубку. Наконец Родди сказал: «О черт».

Виктория пожалела его:

– Может, я подойду?

– Нет, не беспокойся.

Он не спеша положил в рот еще кусочек яблочного пирога и неторопливо направился к двери, продолжая ворчать:

– Надо же было выбрать такое дурацкое время для звонка.

Дверь в столовую он оставил открытой, и они могли слышать его голос, доносившийся из библиотеки.

– Это Бенхойл. Родди Данбит у телефона.

Какое-то время он молчал, а потом сказал:

– Кто-кто? Что? Да, конечно. Не кладите трубку. Я сейчас за ним схожу.

Минуту спустя он снова появился в столовой, все еще держа в руке салфетку, которую прихватил с собой.

– Оливер, дружище, это тебя.

– Меня? А кто? – спросил Оливер, подняв голову от тарелки.

– Не имею представления. Какой-то мужчина.

Он вернулся к своей тарелке с яблочным пирогом, а Оливер отодвинул стул и пошел к телефону.

– Я вот думаю, почему бы не изобрести такое устройство, чтобы оно могло отключать телефон во время обеда?

– Ты всегда можешь просто снять трубку, – мягко предложил Джон.

– Да, но я могу забыть повесить ее обратно.

Томасу надоело возиться с пудингом, и Виктория, взяв его ложку, стала ему помогать.

– А можно просто не снимать трубку. Пусть себе звонит, – сказала она.