Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Моя семейная жизнь длилась всего пару лет; к тому же они не были знакомы с моей бывшей женой. Я хотел привезти ее сюда. До женитьбы я часто рассказывал ей о Бенхойле, и она с радостью соглашалась приехать. Она никогда не была в Шотландии, и в ее воображении рисовались самые романтичные картины: пронзительные звуки волынки, густые туманы, красавец принц Чарли с пледом на плечах. Но после женитьбы… Не знаю… Почему-то уже ни на что не хватало времени.

– Ваш переезд в Лондон связан с разводом?

– Частично. Чтобы начать все с начала, во всех отношениях.

– У вас есть дети?

– Нет. Пожалуй, и хорошо, что нет, учитывая, как все сложилось.

Теперь она поняла, что Джон совсем не такой, каким она его представляла. Когда они встретились впервые, он поразил ее своей сдержанностью, уверенностью и невозмутимостью. Видимо, под этой маской за внешним лоском скрывается обычный человек: ранимый, уязвимый, возможно – одинокий. Она вспомнила, что в тот вечер он должен был прийти на вечеринку со спутницей, которая по какой-то причине его подвела. Потому он и предложил Виктории поужинать с ним, а она отказалась. Размышляя об этом теперь, она смутно понимала, что, очевидно, подвела его тогда.

– Мои родители развелись, когда мне исполнилось восемнадцать. Казалось бы, я была достаточно взрослой, чтобы справиться. Но что-то при этом происходит в твоей жизни. Все меняется. Ты навсегда теряешь уверенность в будущем. – Она улыбнулась. – А это именно то, чего хоть отбавляй в атмосфере Бенхойла. Сами стены источают эту уверенность. Думаю, это отчасти зависит от людей, которые тут жили и живут сейчас, и от того, как они живут, ведь, пожалуй, за столетие здесь ничего не изменилось.

– Вы правы. Во всяком случае, на моей памяти здесь действительно ничего не изменилось. Даже запах сохранился.

– Что же теперь будет с Бенхойлом?

Джон ответил не сразу. Помолчав немного, он произнес:

– Я продам его.

Виктория взглянула на него в недоумении. Его темные глаза смотрели в ее глаза не мигая, и под этим неотрывным взглядом она поняла, что он уже все решил.

– Как же можно, Джон?

– А что еще делать?

– Оставить его себе.

– Я не фермер. Не охотник. Даже не чистокровный шотландец. Я американский банкир. Что я буду делать с Бенхойлом?

– Вы можете управлять им…

– С Уолл-стрит?

– Нанять управляющего.

– Кого именно?

Поразмыслив, она, естественно, пришла к мысли о Родди.

– Если я банкир, то Родди писатель, дилетант. И больше он ни на что не способен. Другое дело Джок. Неординарный человек, он всегда был опорой семьи. Он не только прогуливался по окрестностям с собакой, отдавая распоряжения. Он работал. Он поднимался с Дейви Гатри в горы, чтобы пригнать овец. Он помогал во время окота принимать и обмывать ягнят. Он ездил на рынок в Лэрг. Он же следил за лесными угодьями, за садом и сенокосом.

– Можно ведь нанять садовника?

– Есть тут пенсионер, который приезжает на велосипеде три раза в неделю из Кригана, но его сил и времени хватает лишь на уход за огородом и заготовку дров для дома.

Но Виктория не унималась:

– Родди столько обо всем знает. Вчера вечером…

– Он много знает, потому что прожил здесь всю свою жизнь, но значение имеет только то, что он может сделать. Боюсь, без Джока, который всегда его всем обеспечивал и время от времени подстегивал, Родди просто пропадет.

– Пусть хотя бы попробует.

Джон с сожалением покачал головой:

– Это же очень крупное поместье. Двенадцать тысяч акров пашни, которые надо обрабатывать, загороди, за которыми нужно следить, более тысячи овец, за которыми нужно ухаживать. Не говоря уже о рогатом скоте, об урожае, о дорогостоящей технике. Все это требует больших капиталовложений.

– То есть вы не хотите рисковать деньгами?

Он усмехнулся:

– Как и всякий банкир. Но дело не в этом. Я могу позволить себе потерять какую-то часть денег. Дело в том, что за собственность стоит держаться только тогда, когда она является жизнеспособным предприятием или, по крайней мере, может окупать себя.

Виктория отвернулась от него и, обняв руками колени, смотрела на старый дом. Какой он теплый, гостеприимный, этот дом, какие замечательные люди в нем живут. Ей совсем не хотелось думать о том, может ли он быть жизнеспособным предприятием.

– А как же Эллен?

– В этом-то и проблема. Не только Эллен, но и семейство Гатри.

– Они знают, что вы собираетесь продать Бенхойл?

– Пока нет.

– А Родди?

– Я сказал ему вчера вечером.

– И что он ответил?

– Он не удивился. Сказал, что так и думал. А потом налил себе неимоверную порцию коньяка и сменил тему.

– А как вы думаете, что станет с Родди?

– Не знаю, – признался Джон. Впервые за все время его голос звучал печально.

Виктория обернулась к нему, и снова их глаза встретились. Его взгляд был хмурым и унылым, и ей стало жаль его: да, Джон оказался перед трудным выбором.

Она вдруг выпалила:

– Он слишком много пьет, я имею в виду Родди.

– Знаю.

– Мне он нравится.

– Я тоже люблю его. Всех их люблю. Вот почему все так непросто.

Она чувствовала, что должна подбодрить его.

– Может быть, все как-то разрешится.