Под солнцем Севера

Малый привал мы устроили на опушке долинного лиственничника. Здесь олени занялись выискиванием камышкового хвоща. В любое время года им очень нравятся его приземистые тонкие былинки. Питаясь хвощом, истощенные животные восстанавливают свои силы. На гербарную бумагу с добытым хвощом невесть откуда заполз местный обитатель — черный муравей, но тут же. возвратился на свою моховую кочку.

Хвощ камышковый

В пять часов ночи мы начали переправу через Филиппову реку. Она быстро стремилась между гор. Сперва мы хотели переправиться близ мыса на противоположном правом берегу. Там на краю берега росло одинокое дерево. Подмытая весенним разливом лиственница наклонилась над рекой и, казалось, скоро должна была упасть в воду. В таком положении она и продолжала расти.

Разведав брод, Коравги направил нас в другое место, и мы с хода вступили в воду обутыми и одетыми. Река, берущая начало у Белых Камней (гора Белая), оказалась многоводной и разлилась по долине тремя протоками. Обилие бурунов на середине основного русла показывало, что там залегает перекат, и отряд направился в ту сторону, Найти брод через горную реку — дело нелегкое. Даже если вода не превышает пояса, переходить такую реку или стоять в ней небезопасно. Напористое течение несется каскадом и поднимает высокие водяные бугры и гребни. Шум воды настолько сильный, что, войдя в нее, ты уже не слышишь окликов людей, стоящих на берегу всего лишь в пяти шагах. Дно у правого, более глубокого берега, загромождалось крупными и скользкими камнями; некоторые из них, увлекаемые течением, передвигались. Бешеный напор воды натолкнул меня на острый камень и сбил с ног, но мне удалось выбраться на берег самостоятельно.

В речном заливе из воды стремительно выскочил хариус в погоне за низко летающими насекомыми. У него маленький рот, но он без промаха хватает такую живность. Эту быстро плавающую промысловую рыбку юкагиры называют харитоном. Водится он в горных реках, и его легко узнать по яркоцветному плавнику на серо-зеленой спине и буровато-желтой пятнистой голове. Стремительная напористость иногда сменяется у харитона непонятной задумчивостью, когда он стоит на одном месте головой пробив течения».

Привлечённые меланхолическим, не лишенным приятности голосом, мы увидели крупных куликов-тулесов. Они облюбовали для плавания куток залива[7] с замедленным течением. Грудь и низ птиц словно прикрыты темным фартуком.

Закончив переправу, начали подъем на Филиппов Камень. У подножия горы цвели прелестные купальницы с бледно-желтыми, почти белыми цветами (эндемики этого края). Пришлось сделать остановку. Пока я выкапывал эти очень редкие растения и отбирал, лучшие из них для гербария, наш караван успел далеко продвинуться вперед. И люди и олени едва различались на перевале и вскоре скрылись по ту сторону гребня горы.

Обычно геоботанику приходится нередко отходить в сторону от основного направления, а потом снова догонять караван. Так было и теперь, однако быстрому подъему мешала сильно разбухшая гербарная папка, да и брезентовая спецовка после купания покоробилась и затвердела.

Взобравшись, наконец, на гребень перевала, я остановился. Вдали возвышались горы, увенчанные темными угрюмыми скалами. Левее гребень хребта продолжался на запад. Вокруг на мохово-лишайниковой тундре местами выделялись каменистые россыпи. Глубоко внизу, у подошвы северного склона горы Вириней, начинались истоки реки Виринейвеем (Урней). Невдалеке река поворачивала на северо-восток и скрывалась из поля зрения.

Никаких признаков людей и оленей нигде не замечалось…

Спустившись в долину, я прошел вдоль левого берега реки, за ее излучину, несколько километров. Солнце пригревало сильнее. Мокрая одежда высохла. Томила жажда. По пути часто попадались лужи талой прозрачной воды, и мне стоило немалых усилий удержаться от желания напиться: в моем положении питье обещало дополнительные неприятности.

Окончательно убедившись, что отряд не мог проходить ни тут, ни по правому берегу, я решил возвратиться к истокам реки. Добрался туда к вечеру и уже помышлял об отдыхе. Вдруг откуда-то сверху раздался выстрел.

Я быстро вскарабкался к бровке долины и вскоре услышал голоса Коравги и Егора.

ПОБЕГ ОЛЕНЕЙ

Коравги с Егором собрались искать убежавших оленей. Оказывается, утром мои спутники свернули с перевала в сторону и, привлеченные превосходными оленьими кормовищами, остановились на отдых у опушки леса, за горой, на северо-западном склоне, — поэтому-то я и не мог увидеть каравана.

Люди настолько устали, что, привязав оленей на длинных ремнях к деревьям и наскоро подкрепившись, легли спать. В моей отлучке не усмотрели ничего необычного: ведь и до этого мне зачастую приходилось задерживаться на работе в пути. Проснулись они от топота сорвавшихся с привязи оленей, испуганных рявканьем медведя.