Под солнцем горячим

- Дружбу завели?

- А тебе что? - Гера встал.

- Из кислого теста, да? - хихикнул Швидько, вспомнив свое же изречение. На это Гера ничего не ответил. Он пошел прямо на толстяка и отодвинул его плечом. - Не очень-то толкайся, - огрызнулся Швидько. - Жених!

- А ты дурак! - бросил Гера.

Он ждал, что после этих слов Толстый Макс бросится на него с кулаками. Но тот только процедил:

- Ладно, увидишь. - Он грозился второй раз.

Но Гера уже не боялся его. Ведь оставался всего один вечер. Й одна ночь. А утром… Он решил, что они с Гутей покинут лагерь рано утром.

За обедом Гутя многозначительно моргнула: дескать, все в порядке, выяснила. Гера обрадовался, но не сразу подошел, а дождался, Пока стемнеет. А то опять их вместе увидит Толстый Макс.

- Узнала от жены Арута, - зашептала Гутя. - Дорога на Алюк за теми кустами. Как пройдешь, налево.

- Так. Значит, выходим утром.

- До завтрака?

- Да.

- Ну как же? Хоть бы поесть.

- Тебе что? Еда дороже или дело? В пути поедим. Возьмешь рюкзак, но половину вещей из него выкинешь.

- Куда же я их выкину?

- Подбрось девочкам. Берем самое необходимое. Рюкзак вынесешь сейчас к тем кустам. За ними коряга, спрячешь под корягой. Утром возьмем. Поняла?

- Поняла.

- Иди, - разрешил Гера.

И тут в кустах послышался шум. Гутя вскрикнула, а Гера, не долго думая, схватил папку и изо всей силы ударил по кусту.

- А.!! - заорал куст швидьковским голосом. Толстый Макс вскочил, защищая голову руками. - Сдурел, что ли?

- Мало еще тебе, мало! - крикнул Гера, наступая с палкой. - Чтоб не подслушивал. - Толстый Макс бросился прочь и мигом пропал за деревьями.

Гутя расстроилась:

- Выдаст теперь.

- Ничего, - успокоил Гера. - Ты свое знай.

Уже стемнело. Заполыхал в центре лагеря костер, потянулись к нему ребята, расселись, огонь вызолотил лица, высветил ближайшие палатки. Листья деревьев вокруг сделались серебристыми. К костру подошел Арут, сел и начал рассказывать про своего отца. Гера послушал его рассказ, прячась сзади, в темноте, за спинами ребят.

Да, старый Маркарьян вел себя, как настоящий герой. Было ему семьдесят лет, но каждую ночь без устали ходил он на перевал, показывал нашим бойцам верные тропы, а один раз, когда столкнулись с группой фашистов, даже участвовал в бою. Гера вспомнил, что видел по телевизору - похоронили у Кремлевской стены Неизвестного солдата и сделали надпись: «Имя твое неизвестно, подвиг бессмертен». Про отца Арута тоже можно сказать: «Имя твое мало известно, но ты настоящий герой!». И, наверное, везде есть люди, которые пока мало известны, а сделали много хорошего.

Арут заиграл на мандолине - принес ее с собой - и запел тихонько грустную армянскую песню.

Вдруг издали донесся вой, а потом кто-то дико захохотал. И тут же заплакал, всхлипывая, - жутко, жутко. Все притихли. Мандолина замолчала. Арут сказал:

- Шакалы резвятся.

Абрикосова, сидевшая на бревне, ойкнула и поджала под себя ноги.

- Подкинь, Дроздик, - попросила она.

Дроздик подкинул в костер сухие ветки, они ярко вспыхнули. Арут опять запел.

Гера, озираясь, пробрался к себе в палатку. Здесь, вдалеке от костра, ночь была словно еще чернее, еще непрогляднее. И громче сделался шум от речки, явственней шорох скатывающейся с горы гальки. В невидимых деревьях вдруг заухал филин, захлопал крыльями, всполошившись.

Гера вывалил из рюкзака ненужные вещи, выглянул из палатки и - отшатнулся. Перед ним стоял Серега. Он схватил Геру за руку:

- Это правда, Гусь?

- Что правда?

- Не виляй. В пещеры идешь?

- Кто тебе сказал?

- Неважно.

- Враки.

- А рюкзак зачем? А сухари и сахар? - Он опросил так, и Герка понял, что сказал Сереге обо всем Толстый Макс. А Серега продолжал: - И на карте у тебя Алюк! Я сразу вспомнил - вот для чего ты рисовал.

- Да кто тебе сказал?

- Говорю - неважно.

- Ну, ладно, я ему, - погрозился Гера.

- Слушай! - Малек оглянулся. - Что я тебе скажу, Гусь! Не по-дружески это, да! Сам идешь, а я? Сталактит - это же вещь!

- Какой сталактит?

- Так ты же к пещерам? Вот и я с тобой.

- Ты?

- А что? Завтра сходим и вернемся. Лидия Егоровна сказала: из Принавислы выйдем через день, ясно? Так что принимай меня в свою экспедицию.

Кулек- Малек не шутил. Сталактит, который он отколет собственными руками в пещере, уже мерещился отрядному геологу, и ради этого он без всякого сожаления расставался со своим командирским званием, признавая Герино командование и отдавая себя в полное его распоряжение:

- Так когда выходим?…

ГДЕ ЖЕ ХУТОР?

Вышли до завтрака.

Как только после зарядки все туристы побежали на речку умываться, трое заговорщиков незаметно от всех укрылись за кустами орешника и, взяв спрятанные с вечера в траве рюкзаки, быстро зашагали по тропинке, уводящей на юг. Край неба над Принавислой посветлел. И точно зубцы древней крепости, обозначились на его фоне черные верхушки деревьев. Набежал ветерок, зашелестел росистой травой и листьями - будто предупреждал торопливых путников об ожидавших их опасностях.