Читаем Под щитом красоты полностью

«Будь я натурализованным монголом… или феллахом, как Мориак, я бы разъезжал теперь в собственной машине и делал все, что мне заблагорассудится, абсолютно все. И у меня была бы обеспеченная старость… я был бы обласкан, окружен вниманием, уж можете мне поверить!.. а какой был бы у меня дом! О, я взирал бы на мир с высоты своего Холма… и служил примером для подражания подрастающему поколению… апофигей, разрази меня гром! Мистика!.. из телевизора бы я ваще не вылезал, мою физиономию знали бы все!.. в Сорбонне бы передо мной расстилались!.. старость – не гадость! А родись я в Крыжополе-на-Дону, я бы сшибал по двести кусков в месяц за одно свое «Путехшесвие…».

«С тех пор как у нас установился своеобразный красный террор, лучше не высовываться!.. Пикассо!.. Фрикассо! Срочно перекрасившийся Тартр!.. ворочают миллиардами! А вы прокляты!.. вычеркнуты из списка живых! обречены на голодную смерть…»

Подобные извержения, постоянно заслоняющие «минуты роковые», сначала забавляют, а потом начинают надоедать. Ничего удивительного, если писателя его личная судьба волнует больше, чем судьбы мира. Но если читателя судьбы мира волнуют все-таки больше, чем судьба автора, то перечисление обид довольно скоро начинает утомлять, принимаешься перелистывать в поисках чего-то более интересного и находишь до оторопи мало. Яркого выше головы, точнее, не яркого в книге просто нет. Но одной яркостью дела не спасешь, если сколь угодно восхитительная брань слишком долго изливается на головы тех, до кого тебе нет ни малейшего дела. Тогда как рядом буквально рушится мир.

В «Севере» «минуты роковые» тоже занимают едва ли не меньше места, чем ругательства. Роман, собственно, с них и начинается. Уже с четвертой строки автору «жаль только потерянного времени и титанических усилий, потраченных на всю эту гнусную разнузданную свору безмозглых вертожопых лакеев». Так и мне жаль, может, лучше расскажете о ваших безумно интересных скитаниях по рушащейся Германии? Вы же это делаете очень здорово, когда реальность наконец привлекает ваше внимание? Но нет, нас снова втягивают в разборки с воображаемыми недругами.

«Безумно жаль, мадам!.. «ах, помолчите, вы же продаете свою ненависть»!.. черт, я не прочь!.. пожалуйста, но кому?.. похоже, покупателям мой товар не по вкусу… они предпочитают авторов, более близких им по духу, они ищут, обратите внимание, это очень важно, некоего неуловимого родства душ… маститые халдеи, маститые жополизы, лизоблюды, шу-шу-шу, рясы, кропильницы, биде, виселицы, гильотины, анонимки… читателю хочется чувствовать рядом с собой брата, все понимающего и готового на все…»

Да, читатель вроде бы действительно хочет понимания и сострадания. Но на самом-то деле чего жаждет его душа?

«Конечно, все это старо как мир… Но никто ведь и не сомневается, что это началось не вчера, этот порядок установился задолго до Рождества Христова!.. нашу болтовню никто не слушает!.. на театральных постановках все зевают! кино, телевизор… и вдруг, бац – катастрофа! и верхи, и низы жаждут одного: крови!.. циркового представления!.. с предсмертными хрипами, стонами, полной ареной внутренностей!.. нет, шелковые гольфы, накладные сиськи, вздохи, усы, Ромео, Камелии, Рогоносцы… их больше не устраивают!.. им подавай Сталинград!.. горы оторванных голов! Героев с членами во рту! победители грандиозного фестиваля возвращаются с тележками, полными окровавленных глаз… миниатюрные программки с золотым обрезом им тоже больше не нужны! они предпочитают более впечатляющие кровавые цвета… долой надуманные спортивные состязания!.. кровавый Цирк грядет на смену театру… новое веянье из глубины веков… триста лет до Р.Х.! «вот оно! самое-самое!» вы думаете, это роман! не спешите!.. может быть, строгий вечерний туалет? куда там! нет! «вивисекция раненых»!.. вот! все искусство, все веками создававшиеся так называемые шедевры побоку! подлость! и преступления!»

Но кого, пожалуй, Селин ненавидит более всего – это всплывающие наверх при всех режимах сливки общества. Мир рушится, но в тыловом фешенебельнейшем отеле царит прежняя изысканность.

Перейти на страницу:

Все книги серии Филологический нон-фикшн

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология