Под опасным солнцем

— Нет, Фарейн из тех, кто ничего не оставляет на волю случая. Она написала Пьер-Иву Франсуа и высказала все напрямик. ПИФ долго извинялся, уверял, что произошло недоразумение, давайте обойдемся без адвокатов, — и очень любезно пригласил Фарейн стать одной из пяти читательниц, выбранных для поездки на Хива-Оа. До завершения работы над рукописью еще далеко, он отправляется на Маркизские острова именно за этим, найти след Метани Куаки и его бывшей подружки. Если Фарейн согласится сотрудничать, она будет ему очень полезна. Всегда можно договориться… Как с литературной, так и с финансовой точки зрения.

— И твоя жена согласилась?

— Еще бы! Могу тебя заверить, что она затаила злобу на ПИФа, и если бы оказалось, что он все списал из ее рукописи, лишь немного подправив, он бы не отделался болтовней и чеком… Но возможность вернуться к делу татуировщика из пятнадцатого округа была слишком заманчивой.

— А ты, значит, поехал с ней, чтобы за ней присматривать?

Мой капитан наконец-то улыбнулся по-настоящему.

— Да, главным образом — чтобы за ней присматривать. И еще немножко, чтобы увидеть Полинезию.

Вот уж точно, на зарплату жандарма такую райскую поездку себе не позволишь.

— И что? Что узнала твоя жена с тех пор, как вы приехали?

— Ничего. Получается, что ничего. По ее словам, никто здесь ничего не может рассказать о Метани Куаки, местном уроженце. Никто не знал, что он сидел в тюрьме во Франции. Никто не слышал про его подружку. Никому не известно, что с ним стало. Здесь, говорят они, интересуются теми, кто остается, и теми, кто возвращается, а не теми, кто уезжает.

— А с ПИФом?

— Что — с ПИФом?

— Твоя жена с ним поговорила?

— Я… я не знаю, успела ли она. Ты же понимаешь, Пьер-Ив… очень занят.

Янн внезапно вскочил. Аккуратно натянул резиновые перчатки.

— Должно было уже высохнуть, — резко сменил он тему, — пора переходить ко второму этапу. Скотч и бумага!

Я продолжала сидеть и размышлять.

— Короче говоря, твоя жена не выиграла конкурс. Пьер-Ив ее выбрал, не посвящая ни во что свою издательницу.

Теперь и я не спеша встала и прочитала приклеенную над кроватью желтую бумажку, которая оказалась прямо передо мной.

У иных сердце такое обширное, что входишь в него без стука.

У иных сердце такое обширное, что видишь только половину.

И продолжила рассуждать вслух:

— Титину тоже не случайно выбрали. Она чуть ли не самая влиятельная блогерша Бельгии. Ее пригласили только для того, чтобы подстегнуть продажи в равнинной стране. Почему здесь моя мать — я знаю. — И прибавила, прежде чем Янн успел попросить меня рассказать поподробнее: — Остаются Клем и Элоиза… Надо полагать, обе они и в самом деле талантливы. Если только и они тоже не оказались здесь из-за какого-нибудь мрачного происшествия, которое вдохновило ПИФа. Я вполне готова допустить, что Элоиза виновна в смерти двух детей, которых она все время рисует. Возможно, это был несчастный случай. Хороший сюжет для романа, правда?

Янн старательно отмотал кусочек скотча длиной в четыре сантиметра. Он был настолько сосредоточен на этом, что, похоже, не слушал.

— Видишь, Майма? Накладываешь клейкую ленту поверх порошка, очень ровно, сильно прижимаешь, а потом приклеиваешь ее на лист бумаги и точно указываешь, где был снят отпечаток.

Он решил, что занять мне руки достаточно для того, чтобы заткнуть рот?

— Я тут подумала, капитан. Значит, камешек с перевернутым Энатой, который Пьер-Ив положил поверх своей одежды так, чтобы его заметили, это послание, адресованное лично твоей жене. Может быть, именно ей он этой ночью и назначил свидание в хижине мэра, над портом. Прости за бестактный вопрос, но ты уверен, что проспал с ней всю ночь?

Мой капитан прилепил клейкую ленту к одному из стоявших на низком столике стаканов и изо всех сил сжал его в кулаке.

— Ты права, это очень бестактный вопрос.

Он думал, что меня устроит такой ответ?

— Это вопрос в интересах расследования! Хочу тебе напомнить, что второй камешек с таким же Энатой нашли на кровати Мартины. Как Титина может быть связана с этим делом?

— Понятия не имею. Давай помогай мне. Знаешь, у полицейских есть такое правило: всегда надо начинать с улик, а затем уже переходить к предположениям. Ни в коем случае не наоборот!

Я вздохнула. Больше ничего из моего жандарма было не вытянуть. Взяла прозрачную перчатку, которая была мне велика, и не упустила случая вслух удивиться:

— Снимать отпечатки пальцев — это, скорее, работа спецов с Таити. Разве они не должны быть уже здесь? Они что, в пироге плывут из Папеэте или как?

Янн собрал по всей комнате с десяток отпечатков, а я нашла только пару — на зеркале, на книге. Должна признать, что это хороший способ, со скотчем отпечатки почти такие же отчетливые, как если бы их обладатель приложил палец к подушечке с чернилами.

Я демонстративно стянула перчатки:

— По-моему, отпечатков у нас уже достаточно. Может, перейдем к моменту истины?

Янн смотрел на меня, явно ничего не понимая. У меня были свои соображения, и я их выложила.