Под местным наркозом

(Вот уже много месяцев, как у нас дебатируется один-единственный вопрос: разрешено ли ученикам курить на переменках и где именно?)

— Ваш ученик будет бережно относиться к своему времени и формировать свое сознание.

(Что говорил воспитатель малолетнего Нерона: «Правильно, Луцилий! Посвяти себя самому себе, береги время, не растрачивай его попусту».)

— Кстати, мне придется надеть мальчику пластинку на передние зубы. Завтра уже приступлю к лечению. Вы ведь знаете, при позднем вмешательстве редко удается исправить дистальный прикус. Лечение требует от пациента большой выдержки. Я предупредил его: мы добьемся успеха только при том условии, если вы, так сказать, совершенно освоитесь с инородным телом во рту. Он обещал набраться терпения. Много раз обещал.

(Он все равно не сдюжит, доктор. У него ни на грош стойкости. В этом мы могли сейчас убедиться. И со школьной газетой тоже не выдержит. Уже после трех номеров… Хотите поспорим, доктор? Будет заниматься курилкой, и ничем больше!)

Мой врач сказал:

— Поживем — увидим! — И напомнил о моем прикусе. — И мы тоже скоро опять начнем. Маленькая передышка, очевидно, была вам полезна. Кстати, занятно, что дистальный прикус ученика является как бы антиподом по отношению к настоящей — как же иначе, ведь она врожденная! — прогении учителя.

Он всегда прав. Само благоразумие. Пусть даже его прогнозы не оправдаются, свои ошибки он сочтет частичными победами. Он относительно уверен в своем деле. Ходит на лыжах, играет в шахматы и с удовольствием ест говяжью грудинку. Он тщательно готовится к своим не слишком хорошо посещаемым лекциям в народных университетах Штеглица, Темпельхофа и Нойкёльна. Такого, как он, поражения не убьют. Уверенный в том, что со своей профессией он не пропадет, дантист дружелюбно возвещает: «Кто следующий? Прошу…»

После собрания — утомительная говорильня: речь шла об обеспечении учебными пособиями, — я сообщил Ирмгард Зайферт:

— Между прочим, Шербаум отказался от своего плана. Он займется школьной газетой.

— Стало быть, опять победил так называемый здравый смысл. Браво!

— А кого вы хотели бы видеть в роли победителя?

— Я сказала: «Браво! Да здравствует школьная газета!»

— А вы случаем не ждали, что Шербаум проявит то самое мужество, которого так не хватает ни мне, ни вам? Вот именно — вам тоже.

— А я-то уже решила начать все сначала.

— С нуля, что ли?

— Хотела встать перед классом и прочесть ребятам эти ужасные письма строчка за строчкой… Но теперь уже не стоит. Я тоже отказываюсь.

— Зря отчаиваетесь. Пожертвуйте письма главному редактору Шербауму. Пусть напечатает их в школьной газете. Чем не гвоздь номера?

— Вы хотели причинить мне боль. Не правда ли?.. Вы причинили мне боль.

Она страдает чересчур охотно, чересчур легко, чересчур громко. Теперь мне придется просить прощения.

— Вырвалось, сказал не подумав, давайте забудем…

Недавно мы слушали у нее грегорианские хоралы. После «Аллилуйи» она сказала: «Это словно сияние святого Грааля. Не здесь ли скрывается глубочайшее таинство пасхи? Как вы считаете, Эберхард? Кровь агнца могла бы расцвести и принести нам избавление…» Когда я снял ее долгоиграющую пластинку и исцарапал открывалкой для пива, ее удивлению и обиде не было предела. «Рассказывайте это своим декоративным рыбкам, перед тем как они подохнут». — «Да, — сказала она, — пора переменить воду»…

Шербаум созвал первое собрание редколлегии. Было решено не помещать в газете объявлений, чтобы сохранить самостоятельность. Кроме того, листок надо было переименовать.

— Ну, Филипп? Как же будет называться ваша газета?

— Я предложил назвать ее «Азбука Морзе».

— Понимаю.

— Моя первая статья будет о группе Сопротивления Гельмута Хюбенера. Я хочу сравнить деятельность Хюбенера с деятельностью Кизингера в тысяча девятьсот сорок втором году.

— А как поживает Макс?

— Спасибо, уже лучше. Видимо, сожрал какую-то гадость. И это ему навредило. Но теперь он опять стал жрать.

— А ваш дистальный прикус?

— Мне вставят специальную пластинку. Довольно сложная штуковина. Но я это вытерплю. Наверняка.

— Ну конечно, Филипп… С завтрашнего дня и я опять начну у него лечиться. Он намерен обточить мне шесть зубов. Пойдем по второму кругу.

— Желаю приятно провести время.

(Мы попытались дружно засмеяться. И нам это удалось.)

При чем здесь бетон! Построить из глубоко эшелонированных книг неприступный бастион. Взять за образец идеальную крепость Вобана[83]. Снова начать работу над рукописью или опять заняться историей Форстера. (Между Нассенхубеном и Майнцем…) Книги и прочие западни.

Почему я не купил оба тома в Фриденау? Почему, несмотря на холодную и сырую погоду, потащился в центр, чтобы приобрести книги на Курфюрстендамме? (В наличии был только один том, другой пришлось заказывать.) У Вольфа я купил бы оба.