Под маской скомороха

Уж мы рыбушку ловили по амбарам, по клетям,

По клетям да по хлевам, да по новым по дворам.

Как у дядушки Петра мы поймали осетра,

Вот такого осетра – вороного жеребца.

Охо-хо! Хо-хо! Рыболовнички!

Народ смеялся, правда, Истома иногда не понимал, почему. Некоторые песни скоморохов были отнюдь не смешными, скорее житейскими. Видимо, артель создавала вокруг себя какое-то смешливое поле, а может, тому способствовало их пестрое необычное одеяние, скроенное из лоскутов, дурацкие шапки с колокольчиками и машкара, особенно Упыря Лихого, изображавшего козлище-оглоблище. Он мычал, бодался и пел блеющим голосом, отчего все ухохатывались.

Когда скоморохи уставали, да и народ уже не так остро реагировал на их шуточки, иногда очень соленые, с перцем, наступал черед Истомы. Нужно сказать, его потешного выступления с течением времени стали ждать даже больше, нежели танцев, музыки и песен скоморохов. Это дело было обычным, хотя и желанным, веселым, а вот вертеп, который Упырь Лихой переименовал в балаган, поражал новгородцев своей необычностью. Куклы у Истомы были как живые!

Используя свой опыт псковских выступлений, он решил потрафить жителям Новгорода. Присмотревшись к посаднику и тысяцкому, а также к их помощникам – многочисленным биричам, подвойским, изветникам и половниками, он выбрал из них несколько особо колоритных узнаваемых фигур и создал по их подобию куклы. Да так ловко изобразил их лица и фигуры, что люди были восхищены и сыпали, не скупясь, денгу в коробейку, которую подносил смешливый балагур Томилко Скоморох.

Истома даже придумал продолжение пьески про Лекаря, которая стала пользоваться большим успехом:

– Я доктор-лекарь, из-под Великого моста аптекарь, – расхваливал себя Лекарь. – Варю, жарю, парю, микстуры болтаю, порошки толку, катаю пилюли, что твои пули. Голову сниму и живо привинчу, руки вывихну и живо выправлю, цикус-фикус, буки-аз, пей за раз! Я на тебя не погляжу – духом на нос горчицы наложу, а потом тебя потешу – на полчаса повешу! Ты, что ли, больной?

– Я. Ой, ой, ой-ей!.. – стонал Ивашко.

– И где у тебя мозжит, ломит, колет, ноет, по ночам беспокоит? – Лекарь важно ощупывал больного Ивашку, тискал, мял. – Где у тебя болит? Здесь?

– Повыше!

– Здесь?

– Пониже!

– А может, здесь? – Лекарь начинал злиться.

– Повыше!

– Все-то ты мне лжешь и покою не даешь! Не буду я тебя лечить!

– А с палочкой моей ты знаком?

– Уж лучше я зайду вечерком… – Лекарь начинал бочком продвигаться к выходу.

– Ах так! Благодарю покорно за лечение, а это тебе угощение!

И Ивашко принимался гонять Лекаря скалкой. Народу весело, потому как кукольное представление получалось вовсе не шутейной, а хорошо узнаваемой сценкой из новгородской жизни. В богатый город Великий Новгород за большими деньгами приезжали не только настоящие ученые лекари, но и шарлатаны, большей частью иноземные. Поэтому даже бояре и богатые купцы нередко предпочитали лечиться по старинке – у местных знахарей.

В свободное время Истома знакомился с Новгородом. Он уже не опасался, что его ищут – слишком много времени прошло по его уразумению. Да и опознать сына опального боярина Семена Яковлева, преданного мучительной смерти вместе с семьей, в толпе было практически невозможно, так как он сильно изменился за время скитаний – подрос, возмужал и выглядел не юнцом, а вполне взрослым молодым человеком. К тому же Марфе Борецкой уже было не до мести. Новгородцы должны были избрать нового владыку, потому что прежний, Иона, архиепископ Великого Новгорода и Пскова, почил в середине ноября. Покойного архиепископа очень уважали и любили. Иона организовал в Новгороде приюты для сирот и вдов, а ради защиты паствы от притязаний Москвы он лично ездил к Великому князю Ивану и убедил его не трогать вольности Новгородской земли.

Кандидатов на престол было трое: духовник покойного Варсонофий, ключник архиепископа Иона и ризничий Феофил. Боярыня, собрав сторонников, стремилась утвердить на престоле своего человека – Пимена. Он поддерживал ее устремление переметнуться к Литве и не стеснялся запускать руку в казну владыки для подогрева мятежников церковным серебром.

До конца ноября на вече шли жаркие баталии. Новгородское вече устанавливало приговоры по управлению городом, призывало князей и заключало договоры с ними и иностранными землями, объявляло войны, подписывало мир, делало распоряжения о сборе войска и охранении территории Новгородской земли, уступало в собственность или в кормление земли, определяло торговые права и качество монеты, иногда даже ставило миром церкви и монастыри, устанавливало правила и законы… В общем, вече было законодательною и судебной властью, особенно в делах, касающихся нарушения общественных прав. Но главное – вече ставило на престол владык, пользующихся в Новгороде большой властью.