Под маской скомороха

Картина, которая открылась перед их глазами, была потрясающей. Ничего подобного прежде не видела даже искушенная в лицедействе ватага Упыря Лихого. На небольшом возвышении стоял искусно расписанный игрушечный домик о двух уровнях-этажах. Домик-ящик закрывался красочными резными ставнями, которые вполне себе натурально изображали ворота. В данный момент они были распахнуты, а на «этажах» разыгрывалось кукольное представление. Упырь сразу опознал персонажей пьески: Ивашко-дурачок в своем обычном наряде, лошадиный Барышник с хитрой рожей мошенника, продающий лошадь, – с виду совершеннейшую клячу, и благообразный Лекарь, похожий на дьячка захудалой церквушки.

К тому времени, как ватага скоморохов пробилась в первые ряды зрителей, Ивашко уже купил у Барышника лошадь. Судя по всему, кукловодом был один человек, но говорил он на разные голоса: то хриплым фальцетом, то басом, то рыком, то тянул гласное «а» как москвичи. Разумеется, последний был Лекарем, что и вовсе выглядело для новгородцев смешным; уж они-то знали точно, что в малограмотной Москве (с их точки зрения) хорошего знахаря не найти, не то, что лекаря. А он как раз и был одет в московский наряд. Другое дело в Новгороде, куда не гнушались приезжать заниматься своим ремеслом ученые лекари со всей Европы.

Прикупив лошадь, – разумеется, с выгодой для себя, – Ивашко-дурачок сел на нее верхом, но оказался незадачливым седоком. Кобылка, несмотря на свой заморенный вид, оказалась с норовом. Она довольно бодро взбрыкнула, Ивашко с жалобным воплем свалился на землю, и получил сильный удар копытом по голове. Народ так и залился смехом; хохот стоял такой, что к толпе прибежал человек, который следил за порядком на Торге.

Убедившись, что народ просто развлекается, а не устраивает непотребства, он в нерешительности немного потоптался возле сборища, а затем неторопливо отправился восвояси, выпятив свой немалый живот. Видимо, ему очень хотелось посмотреть на представление, но долг требовал следить за порядком, а не развлекаться.

Начало представления было довольно забавным, но настоящая потеха началась, когда на сцену-балкончик суматошно выбежал Лекарь. По Руси скиталось множество шарлатанов-врачевателей, и у новгородцев были веские основания посмеяться над лекарем, который начал пользовать Ивашку-дурачка.

– Где у тебя болит? – спрашивал Лекарь.

– Вот здеси, – указал Ивашко со стоном.

– И тута тоже?

– Ага… Ой! Пошто меня мнешь и тискаешь, такой-сякой, как пьяный ярыжка столб у корчмы?!

– Терпи, терпи… Враз тебя вылечу.

Лекарь ворочал Ивашку и так и эдак, причиняя ему боль резкими движениями. Наконец Ивашко не выдержал и влепил Лекарю смачную затрещину, от которой тот улетел кубарем. Драка завязалась нешуточная; Лекарь был хоть и хлипким с виду, но проворным. Однако Ивашко-дурачок все же взял верх, и его противник убежал, грозя пожаловаться начальству. После этого появился представитель власти вместе с битым Лекарем и строго начинал спрашивать Ивашку:

– Ты зачем бил лекаря?

– А затем, – объяснил Ивашко, – што науку свою худо знает: битого смотрит, а куда тот бит, не видит, да его же ишшо и спрашивает.

Лекарь не выдержал оскорблений и бросился на Ивашку с кулаками, завязалась всеобщая драка, которая закончилась тем, что Ивашко-дурачок начал гоняться с палкой в руках за представителем власти и незадачливым Лекарем, которые улепетывали от него со всех ног. Такого хохота Упырь Лихой не слышал даже во время лучших представлений артели. Народ хватался за животы и едва не падал с ног от неудержимого смеха.

Дело было не только и не столько в самом представлении, а в куклах. С большим удивлением Упырь Лихой узнал физиономию Барышника – встречал его на лошадиных торгах у сенного рынка. Касаемо Лекаря атаман ватаги скоморохов совершенно не сомневался, что в Новгороде есть точно такой же, и он хорошо знаком горожанам.

«Ай да молодец, ай да ухарь!» – мысленно восхитился Упырь, когда увидел штукаря-кукловода. Им оказался разбитной малый, совсем юнец, руки и ноги которого двигались как на веревочках. Он был гибким и очень быстрым. Но больше всего впечатлял наряд штукаря, особенно его накладные волосы. Они напоминали копну сена, взлохмаченную ветром, были кудрявы и окрашены в ярко-оранжевый цвет. Смешливую физиономию юнца сплошь испещрили поддельные рыжие веснушки, положенные на кожу с помощью грима, а нос был спрятан в некое подобие чехла в виде красной морковки. Такие носы бывают у совсем пропащих корчемных ярыжек, не мыслящих себе жизнь без крепкого хмельного пития.

Штукарь был одет в ветхую заячью шубейку нараспашку, из-под которой выглядывала рубаха русского покроя, – непривычно пестрая, сшитая из разноцветных кусков материи и подпоясанная плетеным кожаным ремешком, на котором висел нож в изрядно потертых ножнах. На ногах у него были добротные оленьи пимы и чижи – длинные меховые чулки до самой промежности; в них никакой мороз не страшен.