Под куполом

— Ключ в замке зажигания, — говорит он. — Включишь на слабый холод, тебе понятно?

Ленни отвечает «да» и направляется назад к Мейбел, но Мейбел не готова двигаться, хотя по щекам у неё стекает пот, а лицо совсем красное:

— Я ещё не сходила! — ревёт она. — Мне надо сходить!

Лео Ламойн, один из новых офицеров, вперевалочку подходит к Генри. Генри радушно обошёлся бы без общения с ним; у Лео мозг — как у брюквы.

— Как она сюда добралась, дружище? — спрашивает он. Лео Ламойн принадлежит к тому сорту людей, которые всех подряд называют «дружищами».

— Я не знаю, она знает, — утомлено отвечает Генри. У него болит голова. — Организуй несколько женщин, чтобы донесли её в мою машину и подержали, пока она помочится.

— Каких, дружище?

— Больших, — говорит Генри и поспешно идёт прочь, чтобы вдруг возникшее у него сильное желание съездить Лео прямо в нос не реализовалось в действии.

— Что это за полиция у нас такая? — спрашивает какая-то женщина, которая вместе с ещё четырьмя другими эскортирует Мейбел за экипаж № 3, где Мейбел пописает, держась за бампер, пока женщины её будут прикрывать, ради благопристойности.

«Поблагодарите Ренни и Рендольфа, ваших бесстрашных вождей, за такую подготовку», — хочется ответить Генри, но он молчит. Он помнит, как его собственный язык принёс ему неприятности вчера, когда он высказался в пользу того, что Эндрию Гриннел следует послушать. Он говорит другое:

— Такая, какая есть, другой нет.

По правде говоря, большинство людей так же, как и тот почётный караул из женщин вокруг Мейбел, искренне стараются помогать друг другу.

Те, кто не забыл принести с собой воду, делятся ею с теми, кто не догадался, и пьют большей частью экономно. Впрочем, в каждой толпе всегда присутствуют идиоты; тут такие глохчат воду, не думая о потом. Иные наминают печенье и крекеры, от которых почувствуют жажду позже. Ребёнок Мери Лу Костас начинает капризно плакать под великоватой для неё кепкой «Рэд Сокс». Мери Лу принесла с собой бутылку воды и теперь начинает смачивать своей дочурке раскрасневшиеся щёчки и шейку. Скоро бутылка опустеет.

Генри вновь дёргает Памелу Чен, показывая на Мэри Лу.

— Возьми у неё бутылку, долей ей из того запаса, что мы привезли, — говорит он. — Старайся, чтобы тебя увидело поменьше людей, потому что так у нас ещё до полудня все закончится.

Она выполняет приказ, и Генри думает: «По крайней мере, хоть одна есть, из которой может выйти хороший провинциальный коп, если ей захочется удержаться на этой работе».

Никого не интересует, куда направляется Памела. Это хорошо. Когда приедут автобусы, эти люди забудут о жаре и жажде на некоторое время. А вот когда визитёры уедут… а перед ними появится длинный путь назад к городу…

Его пронзает мысль. Генри осматривает своих «офицеров» и видит много долбоебов, но мало таких, на кого он может положиться. Большинство хотя бы полупригодных забрал на какую-то секретную операцию Рендольф. Генри думает, это как-то связано с наркотиками, в манипуляциях с которыми Эндрия обвиняла Ренни, но его это не касается. Единственное, что его беспокоит: их здесь нет, а сам он управиться с задачей не в состоянии.

Однако он знает, кто смог бы, и зовёт его.

— Чего тебе, Генри? — спрашивает Билл Оллнат.

— Ключи от школы при тебе?

Оллнат, который уже тридцать лет проработал школьным сторожем, кивает:

— Тут. — Связка ключей висит у него на поясе, блестя в лучах мутного солнца. — Всегда имею их при себе, а что?

— Возьми экипаж № 4, - говорит Генри. — И катись к городу как можно скорее, только не задави никого по дороге. Возьми любой из школьных автобусов и пригони его сюда. Тот, что на сорок четыре места.

Оллнату это явно не по душе. Нижняя челюсть у него выпячивается чисто по-янковски, Генри — сам сущий янки — много раз видел в своей жизни это выражение, хорошо его знает и люто ненавидит. Это выражение скупости словно проговаривает: «Я и сам способен за себя решить, парень».

— Ты не рассадишь всех этих людей в одном школьном автобусе, или ты сошёл с ума?

— Отнюдь, — говорит Генри, — только тех, кто будет не способен вернуться в город своими силами.

Он думает о Мейбел и перегретом ребёнке девушки Корсо, и, конечно, к третей после полудня здесь значительно увеличится количество тех, которые не будут иметь возможность преодолеть пешком весь путь к городу. А то и вообще двигаться.

Челюсть Билли Оллната выпячивается ещё круче; подбородок у него уже торчит, словно корабельный бушприт.

— Нет, сэр. Мои оба сына с жёнами должны приехать, они мне пообещали. Привезут своих детей. Я не желаю разминуться с ними. И не брошу здесь мою жену. Она и так расстроена.

Генри радушно бы двинул этому дяде за его тупость (и буквально удавил бы его за эгоизм). Вместо этого он требует у Оллната ключи и просит показать, какими открывается гараж. И тогда говорит Оллнату, что тот может возвращаться к своей жене.

— Извини, Генри, — говорит Оллнат, — но мне нужно увидеться со своими детьми и внуками. Я это заслужил. Я не призывал кривых, убогих и слепых сюда приходить и я не собираюсь платить за их тупость.