Под куполом

Позади возрастающей толпы, по обочинам шоссе 119 полиция — где-то с дюжину большей частью новых офицеров под предводительством Генри Моррисона — поставила свои автомобили с включёнными мигалками. Два последних полицейских автомобиля подъезжают позже, потому что Генри приказал им привезти полные багажники канистр с водой, набранной из крана в пожарной части, где, как он выяснил, генератор не только ещё работает, но и, похоже, будет работать ещё пару недель. Этой воды отнюдь не хватит — фактически, её плачевно мало для такой толпы, — но они и так сделали всё, что могли. Они будут держать её для тех граждан, которые будут падать в обморок на солнце. Генри надеется, что таких будет не очень много, но точно знает, что они будут, и проклинает Джима Ренни за отсутствие подготовки. Он понимает: это потому, что Ренни на это наплевать, и в представлении Генри это делает такое равнодушие ещё худшим.

Он приехал сюда с Памелой Чен, единственной из новых «внештатных помощников», кому он полностью доверяет, и, увидев размеры толпы, приказал ей позвонить по телефону в больницу. Ему нужно, чтобы сюда прибыла санитарная машина. Она возвращается через пять минут с новостью, которую Генри воспринимает как невероятную и вместе с тем как абсолютно предвиденную. На телефонный звонок ей ответила какая-то пациентка, которая сняла телефонную трубку в регистратуре, говорит Памела, — молодая женщина, которая пришла туда сегодня утром со сломанным запястьем. Она сказала, что никого из медицинского персонала там нет и санитарной машины нет тоже.

— Ну, это просто чудесно, — говорит Генри. — Я надеюсь, с навыками первой помощи у тебя все обстоит благополучно, Памми, потому что сегодня они тебе могут понадобиться.

— Я умею делать искусственное дыхание, — отвечает она.

— Хорошо, — он показывает на Джо Боксёра, дантиста и почитателя «Эгго». У Боксёра на рукаве голубая повязка, он машет руками, напыщенно показывая людям, чтобы держались ближе к обочинам дороги (большинство не обращают на него внимания). — А если у кого-то разболится зуб, его сможет вырвать тот напыщенный мудак.

— Если они будут иметь наличные, чтобы ему заплатить, — кивает Памела. Она сталкивалась с Джо Боксёром, когда у неё полез зуб мудрости. Он ей тогда ещё что-то бубнил об «обмене одной услуги на другую», сверля глазами её грудь так, что ей это отнюдь не понравилось.

— Кажется, у меня в машине сзади лежит чья-то кепка «Рэд Сокс», — говорит Генри. — Посмотри, и если найдёшь, ты можешь отнести её вон туда? — Он показывает на женщину, которую уже раньше заприметил Олли, ту, что с простоволосым ребёнком. — Надень его на голову ребёнку, а этой женщине скажи, что она идиотка.

— Кепку-то я отнесу, но слов таких не буду говорить, — отвечает Памела спокойно. — Это Мери Лу Костас. Ей семнадцать, она уже год как жена водителя-дальнебойщика, чуть ли не вдвое старше её, и, наверняка, надеется, что он приедет сюда увидеться с ней.

Генри вздыхает.

— Всё равно она идиотка, хотя, я думаю, в семнадцать лет все мы такие.

А они все ещё прибывают. Вот мужчина, воды он с собой явным образом не взял, зато несёт большой бумбокс, из которого на волне РНГХ кто-то зычно орёт госпел. Двое его спутников разворачивают транспарант. Надпись на нём по краям обрамляют гигантские, топорно нарисованные палочки для чистки ушей: «УМОЛЯЕМ, СПАСИТЕ НАС!»

— Плохие впереди у нас дела, — говорит Генри, и, бесспорно, он прав, но сам не представляет, насколько впереди в них плохие дела.

Толпа всё более нагромождается и ждёт на солнце. Люди со слабыми мочевыми пузырями исчезают в низком кустарнике на западной стороне дороги, мочатся. Большинство терпит до последнего, прежде чем искать облегчения. Одна слишком упитанная женщина (Мейбел Олстен, она ещё страдает болезнью, которую самая называет диа-бетти) вывихнула себе щиколотку и лежит, галдит, пока двое мужчин не подходят, поднимают её на целую ногу. Ленни Мичем, городской почтмейстер (по крайней мере, до прошлой недели, когда доставка отправлений почтовой службы США прекратилась на неопределённый срок), одалживает ей свою трость. А потом он говорит Генри, что Мейбел необходимо отвезти назад в город. Генри отвечает, что не может поделиться машиной. Пусть она отдохнёт в холодке, говорит он.

Ленни разводит руки, показывая по обе стороны дороги.

— Может, вы вдруг не заметили, здесь коровье пастбище с одной стороны, и заросли ежевики с другой. Тени, достойной внимания, нигде нет.

Генри показывает на ферму Динсмора:

— Там полно тени.

— Отсюда туда четверть мили! — негодующе говорит Ленни.

Туда, по крайней мере, наполовину ближе, но Генри не спорит:

— Посадите её на переднее сидение моей машины.

— Ужасно жарко на солнце, — говорит Ленни. — Ей надо искусственный воздух.

Да, Генри понимает, что ей бы под кондиционер, что означает, надо заводить мотор, что означает жечь бензин. Бензина пока что вдоволь — то есть, если учитывать то, что они могут выкачать его из цистерн в «Топливе & Бакалее» — и он думает, что беспокоиться об этом придётся позже.