Под крыльями Босфор

– Почему? Впрочем, можете не отвечать, уже догадался. Потому, что теперь есть пример?

– Так точно.

– Хорошо, Сергей Викторович. По понятным причинам ваши похождения в австрийском плену были подробно освещены в газетах…

– У-у. Зачем? – перебил генерала и скривился от такого нерадостного известия.

– Что зачем? – сбился с мысли Владимир Федорович.

– Зачем в газетах-то?

– А вы как думали? Или чем? Когда там геройствовали? Да подумайте сами, в конце-то концов. Какой пример для подражания! Для общественности! Ну, не мне вам объяснять… Да, самолет ваш мы перегнали в Львов. Пусть послужит для воздушной разведки генералу Иванову.

– Да, простите, что-то тут я не сообразил. Слишком резкие перепады – из камеры на свободу. А какой мой самолет? «Муромец»?

– При чем тут «Муромец»? Он же в Константинополе вас дожидается… Я про «Альбатрос» говорю. Или вы так шутите? Это уже хорошо. Да, Сергей Викторович, приведите себя в порядок… – Джунковский запнулся, прервался и осмотрел меня с ног до головы самым внимательным образом. – Нет, так не годится! Совершенно не геройский вид. Сначала мы вас отвезем в бани! Отмоетесь, отпаритесь, там вас в порядок и приведут. Туда же и форму новую доставят. А от этой извольте избавиться! Ну а потом… Потом, как вы уже поняли, на аудиенцию к Марии Федоровне…

Аудиенция… Да просто поговорили. Обо всем, в основном о моих похождениях в австрийском тылу, о выходе к своим, о «теплом приеме» в столице. Тут Николай постарался. Поприсутствовал на допросе лично – за стеночкой посидел, послушал, в окошко посмотрел. Потому Джунковский так себя и вел. Наград никаких мне ожидать не стоит. Если только за побег из плена.

– Все остальное, как вы понимаете, «к делу не пришьешь», – улыбнулась Мария Федоровна. – В газетах, конечно, напишем, мол, был обласкан государем, но особых наград не ждите.

– А не особые, значит, будут, – констатировал я. А почему бы и не уточнить?

– Подумаем…

На этом меня и отправили прочь. Ну и ладно. Жив, здоров, что еще нужно? Денежное довольствие капает, форму чистую и новую за казенный счет справили. Даже на куртку не поскупились. И шлем летный немецкий забрали, наш выдали. Опять же в банк на мой личный счет отчисления за патенты идут. Жить можно. С Джунковским еще раз встретились, поговорили. Извиняться за тот фарс генерал не стал, и так после разговора с Марией Федоровной все понятно – работа такая и присутствие государя за стеночкой. Вернули мне все оружие. Маузер, кстати, тоже. А вот остальные трофеи из мешка придержали. Наложили лапу. Да разобрали на сувениры, скорее всего. Под опись-то ничего никому не сдавал…

Задерживаться в столице не стал. Даже на завод Сикорского не съездил, побоялся возможной задержки. Мало ли, вынудят остаться? А мне столица в этот раз поперек горла встала. Снял со счета в банке некую сумму наличных для своих нужд, выписал новую чековую книжку и покинул сей благословенный город в купейном вагоне первого класса. На улице холодно, промозгло и сыро – пора на юг, в солнечный Крым.

Почему меня не принял Николай? А с какой стати ему меня принимать? Послушал допрос, посмотрел на мое поведение во время оного и достаточно. Великая для простого офицера честь… А все остальное в виде грамотных советов и рассказов о предстоящем уже было. Похоже, Николаю прошлых наших встреч и бесед хватило. Все, что мог, я сделал. И рассказал. Насколько был убедительным, время покажет. Мне и Марии Федоровны с Джунковским за глаза. Пусть они лично на своего Ники влияние оказывают. У них лучше получится…

Так что не нужен мне никакой прием. Не изолировали, уже хорошо. А присматривать – присматривает за мной государь. Да только потому, чтобы всяческие сведения о будущем к противнику не утекли.

И наград ни от кого не жду. Я просто старался уцелеть, выжить, добраться любыми способами до своих.

Казалось бы, отсыпался неделю в подвалах жандармерии, но не отоспался. Почти всю дорогу не вылезал из купе и даже в ресторан не выходил. Еду приносили, попутчики не тревожили и не лезли с вопросами. Наверное, не узнали. Или газет не читают. Весь прикол в том, что на столике как раз и лежит столичная газетка с моим портретом. Ну, это я знаю, что с моим, а так постороннему человеку, обывателю, вряд ли по сему изображению можно имеющийся рядышком оригинал с типографской размазанной картинкой сравнить. Интересно, а откуда у них моя фотография?

Погода в Крыму плохая, ветреная. Севастополь встретил туманом и дождем. Полдороги гадал, куда сразу – в штаб флота или в Качу?

Решил – в штаб. И не прогадал.