Под крыльями Босфор

А сам строго так мне в глаза смотрит. Мол, слушай внимательно, что я тебе говорю, и сиди спокойно. Надеюсь, этот посыл я понял правильно. Сижу. А Владимир Федорович между тем продолжает говорить:

– Вот эти книжки, отобранные вами после боя якобы у жандармов. Принадлежат той группе, которую вы в селе истребили. Так?

Дождался моего подтверждающего кивка и продолжил:

– Вы их открывали? Читали? Нет… Хотя бы просмотрели? Тоже нет? А почему? Сергей Викторович, это ну никак не полевая жандармерия, это егеря. Причем егеря немецкие. Каким образом в австрийских Карпатах могла оказаться немецкая группа? Не знаете ответа? Хорошо, допустим. И вы даже теперь утверждаете, что смогли в одиночку уничтожить группу подготовленных егерей? Оставшись в результате обоюдной перестрелки целым и невредимым? Ах да, мешок же вам в нескольких местах прострелили! И пули не в спину, а в пистолеты попали каким-то чудом! Вы сами-то себя слышите, полковник? Поверили бы в подобные россказни на моем месте?

И что ты хочешь услышать? Что я скажу «нет»? Так не дождешься. Только не понятно пока, для кого вся эта комедия разыгрывается? Явно не для меня. Тогда для кого?

Джунковский не удовлетворился моим молчанием:

– Что молчите, Сергей Викторович?

– А что попусту говорить? Вы же все равно не верите…

– Правду, полковник. Правду! Тогда, может быть, и поверим…

Я только вздохнул в ответ.

– Продолжайте, – кивнул жандарму Джунковский и вышел из кабинета.

А я в уже который раз продолжил отвечать на одни и те же вопросы.

В покое меня оставили только ближе к вечеру. Никуда отвозить не стали, определили на ночлег здесь же, в этом же здании. От уже ставшим привычным в последнее время стереотипа не отступили – поместили в подвал. Крохотная конурка без окон, с одной кушеткой. Вот и вся мебель. Да, еще принесли кружку воды и миску с кашей. Жандарм дождался, когда я все съем и выпью, и унес посуду. Ну и без света оставил, само собой.

Хорошо хоть в этот момент я на топчане сидел, так бы пришлось в полной темноте на ощупь его искать. Прилег. А что еще остается делать? Глаза привыкли к сумраку, не совсем уж кромешная здесь тьма. В коридоре свет горит, в дверные щели едва-едва пробивается. Лежу, от мрачных мыслей стараюсь отстраниться. Понятно, что я здесь ненадолго. Пока хоть какие-то мои слова не подтвердятся. А то, что как-то по-другому может быть, даже и не сомневался. Так в размышлениях и воспоминаниях и заснул.

Разбудил стук засова. Подъем. Завтрак. Потом обед и ужин. И снова сон. В эту ночь я хоть немного выспался. Привык и к жесткому топчану, и к отсутствию одеяла и подушки, и к тому, что наконец-то никуда не нужно бежать. А все это… Это пустое. Разберутся, выпустят. Никуда не денутся. Уверен.

Неделю никто не тревожил, не беспокоил вопросами или допросами. Видимо, одного раза хватило. Но ровно через семь дней вывели меня, такого заросшего, небритого и грязного, и повели наверх, в кабинет шефа.

Вошел, что интересно, один. Мой конвоир, или провожатый, остался в приемной вместе с адъютантом генерала.

– Отоспались, Сергей Викторович? – встретил с порога ехидным вопросом Джунковский. – Завидую вам.

– Так зачем завидовать? Прошу на мое место. С удовольствием поменяюсь.

– Шутите? Это хорошо. А работу вы за меня делать будете?

– Нет, тут я пас, – даже руками развел.

– Пас, пас… Все самому приходится делать, – нарочито расстроенно пробурчал генерал. – Хорошо. Сергей Викторович, закончился ваш вынужденный отдых. Приступайте к службе.

– К какой службе? – осторожно уточнил.

– Как к какой? К своей! Проездные вам выпишем. Доберетесь железной дорогой до Севастополя, оттуда морем до Босфора и в небо. Вопросы есть?

Ну какие у меня могут быть вопросы! Само собой, вопросов вообще быть не может! Он что? Издевается? Да у меня море вопросов!

– Как не быть вопросам. Обязательно есть. Проверили мои похождения?

– А я-то уже обрадовался! Понадеялся, что обошлось. Права оказалась Мария Федоровна, права! – а у самого глаза довольством лучатся. – Проверили. Как не проверить? Вот объясните мне, Сергей Викторович, как вам удается выкрутиться из подобной передряги? Сказка какая-то.

– При чем тут сказка? Опыт. Только опыт. Помогло то, что я, как бы сказать, человек, не совсем принадлежащий окружающему нас обществу. Не знаю, поймете ли вы меня, но постараюсь объяснить. Скажите, а вы бы смогли чужой мундир надеть? Или в штатское переодеться? Нет? Вот о чем я и говорю. А я смог. Для меня в этом переодевании нет никакой проблемы. Нужно для дела? Так почему бы и не переодеться… Про знание языка молчу, здесь я вам ничего нового не открою. А дальше разумный авантюризм. Никто же не рассчитывал на такую мою наглость – что я буду самолет угонять и под видом немецкого пилота на дозаправку садиться?

– Да, тут вы правы, никто на подобную наглость не рассчитывал. Как и на то, что вы будете в том селе сопротивляться и отстреливаться. Рассчитывали, что будете просто драпать.

– Вот и я о чем говорю! В чужой стране, где все по определению против меня… Разве может нечто подобное прийти кому-то в голову? Пока только мне…