Под крыльями Босфор

Всадники лошадей горячат, из-под копыт комья снега летят. Морды у всех красные от ветра и легкого морозца, глаза злые и… Пьяные? Отчетливый сивушный перегар сразу донесло и даже крепкий запах лошадиного пота перебило. Не было печали… Значит, свои…

Шинели армейского образца в снежной пыли, папахи черные, у всех кинжалы, шашки, у каждого винтовка за спиной. Казаки? Мне что главное? То, что шашку никто не обнажил и в мою сторону стволами не тычут. Пока оглядывался да головой крутил, руку с пистолетом словно огнем ожгло, рвануло в сторону. Браунинг и улетел. Хорошо хоть не в снег, тут же в сено на телеге и зарылся.

Я зашипел, потянулся за оружием…

– Ты пистолетик-то не лапай, а то и по второй руке получишь! Кто таков будешь? Документы имеются? – У казачка глаза шальные, от спиртного даже белесые какие-то. Губы сухие, обветренные, в трещинках кровь запеклась. Нагайкой в руке поигрывает, только и ждет повода ударить еще разок. – Петро, прибери пистолетик-то.

Сбоку кто-то спешился, я и не смотрел, кто. Глаз с плетки не сводил. Только когда чья-то рука мой пистолет цапнула, только тогда и глянул, кто цапнул. Молодой какой-то казак. Ладно. Ну а что мне делать было? Не стрелять же в своих? Но и удар плеткой не забуду. Оно хоть и через кожу куртки не больно почти совсем, но обидно, скорее, до боли. Спускать такое никак нельзя. Но и не в моем положении сразу права качать. Аккуратно нужно. И были бы они трезвые, другое дело…

– Документы имеются. Достану? – потянулся расстегнуть куртку и достать бумаги.

– Доставай. Только глупостей не делай.

– Да какие тут глупости… – А сам в это время куртку постарался пошире распахнуть, награды засветить да и погон на плече показать.

Ага! Заметили! Подобрались. Главное, плетку убрали. Но вины за собой не чувствуют, это сразу видно. Да и какая может быть вина? Свидетелей нет (возница не в счет), вокруг все свои, а война… Война все спишет…

– Шамрай, Коваленко, проводите его благородие к сотнику! Пистолетик сотнику отдадите. Остальные за мной! – вернул мне мои бумаги шальной, развернул коня и умчался.

За ним и остальные ускакали, забросав меня с ног до головы снежными комьями из-под лошадиных копыт. Понтярщики… Молодой Петро задержался. Дождался, когда остальные ускачут, подъехал, передал мой пистолет Шамраю и вдогонку своим поскакал.

– Следуйте за мной, ваше высокоблагородие.

Да не такие уж они и понтярщики. Службу знают. Один впереди поехал, другой рядом со мной держится, присматривает как бы.

Далеко ехать не пришлось. Первое же село на этой же дороге. На околице дорога рогатками перегорожена. И рядом казачий пост выставлен. Шамрай перекинулся парой слов с караульными, рассмеялся чему-то в ответ, на меня оглянулся, въехал в село. Казаков здесь много, в каждом дворе на постое стоят, своими делами занимаются. В мою сторону между делом поглядывают, но любопытных вопросов никто моим конвоирам не задает.

Заехали во двор самой большой и богатой с виду усадьбы, спешились. Возница так на улице под приглядом местной стражи и остался. А меня в хату пройти вежливо пригласили.

Зашел. Внутри тепло, чесноком пахнет, луком и самогоном. Остановился сразу же за порогом, осмотрелся. Слева на стене верхняя одежда висит – офицерская кавалерийская шинель с папахой и башлык. Оружия не вижу. Стол у окна. За столом офицер в черном бешмете с серебряными газырями сидит. Погоны тоже серебряные. Хозяев избы не увидел. Зато мой провожатый к столу подошел, доложился, пистолет мой отдал.

Сотник выслушал, внимательно на меня глянул, осмотрел. Виду не подал, но я понял, что внутренне скривился. Да я бы и сам от своего вида скривился. Тем не менее он отодвинул лавку, встал, привычным отработанным движением складки бешмета расправил, представился:

– Поручик Шкуро Андрей Григорьевич…

Пробыл я в гостях недолго. На этой же телеге меня отправили в город. И тех же сопровождающих выделили. Вроде как ради моей же безопасности, а на самом деле для присмотра. Чтобы не сбежал по дороге. Не убедили сотника мои документы.

Одно хорошо, накормили и напоили. От самогона отказался, хотя и предлагали. Очень уж он вонючий. Да и не пил я давно. Побоялся, что развезет, а мне голова сейчас ясной нужна.

До города добрались еще засветло. Выбрал момент и маузер свой в мешок определил. Хорошо, что никто не стал телегу обыскивать.

Реку пересекли по мосту, направились в центр, к штабу, куда же еще.

Ну а там разобрались быстро. И имя мое на слуху было, и газеты читали. Газетные изображения с оригиналом, само собой, и близко не стояли, поэтому сначала засомневались. Потом удивились. Каким это боком я здесь оказался? От Босфора до Львова все-таки далековато. Внимательно мой рассказ-объяснение выслушали, но вижу, что не поверили. Пришлось из мешка трофеи доставать.