Под крыльями Босфор

– Государь… – осторожно начинает оправдываться Джунковский и замолкает, поймав мой взгляд. – Что, Сергей Викторович?

– Есть! – якобы накрывает меня «очередным предвидением». Вспомнилось относительно недавно читанное, еще в той действительности. Вот как только фамилию одного из основателей разведки и контрразведки услышал, так и накатили воспоминания. – А ведь там не только фигуранты с Николаевских верфей, там и поставки продовольствия в Германию и Турцию через нейтральные страны! – Задумался на секунду, глаза прикрыл, на публику, то есть на Николая, играю. Он же такой, любит, когда вокруг все таинственное. – Государь поддастся давлению банкиров и промышленников и помилует всех чохом в этом списке Батюшина. Эта его уступка и окажется точкой «невозврата». Дальше же будет только хуже. Противоречия в обществе и недовольство народа в России будут нарастать и приведут к отречению и революции. А дальше я вам все рассказывал. Что будет и чем все закончится! Да, еще одно! Русский золотой запас в конечном итоге вы отдадите на сохранение в Англию, где он и пропадет с концами.

В руках Николая с треском ломается карандаш! Мария Федоровна не сводит с меня довольных (вот точно довольных) глаз, а Джунковский… Джунковский, в отличие от императрицы, не сводит настороженного взгляда с Николая.

– Вы со своими прозрениями и пророчествами, милостивый государь… – через силу выдавливает из себя император. Сразу же захлебывается словами, раздражением, но справляется с собой и продолжает: – Просто пытаетесь оказать на меня давление! Если бы я не видел своими глазами, как ко мне сейчас на фронте относятся простые солдаты и офицеры, я бы, может быть, вам и поверил. Жаль, что вы со своими полетами в небесах на земле мало бываете и не видите, как меня в войсках боготворят.

Он что, и правда так думает? Куда я тогда лезу? Но и отступать уже нельзя.

– После победы на Босфоре простые солдаты, может быть, и боготворят. Потому что мы там малой кровью отделались. А на Северном фронте у вашего протеже Рузского сколько ее пролили? А на… Да вы, ваше величество… – теперь уже мне не хватает выдержки.

– Императорское величество, – поправляет меня Джунковский. Явно пытается меня остановить. Бросаю благодарный взгляд в его сторону, мимоходом отмечаю довольное выражение лица Марии Федоровны.

– Да пусть так. Вы, Николай Александрович, ваше императорское величество, кроме одномоментного посещения войск посетите как-нибудь какие-нибудь фабрики и заводы. Да что далеко ходить? Вот здесь, в этом городе и посетите. Только неожиданно посетите, негласно. И посмотрите своими глазами, как простой, как вы все любите выражаться, народ живет и в каких условиях трудится. Как он одет и чем питается, да спросите самих рабочих, сколько за свой труд они получают! Очень интересно вам будет посмотреть и послушать. А крестьянский вопрос? Да, закон о земле вроде бы как и приняли, а он не работает! Земля как была у помещиков, так у них и осталась. Вот вернутся солдатики-крестьяне с войны в свои деревни и что увидят? То, что обманул их государь?

– Вы забываетесь, полковник! – остужает меня лед в голосе императора.

Неужели я переборщил с эмоциями и выражениями? И Джунковский как-то незаметно в мою сторону сместился. Хватать собрался? Или поддерживать? Перевожу взгляд на Марию Федоровну. Если и она сейчас против меня, то все зря! И все мои попытки достучаться до власти зря, и вообще все зря. Нет, полюбому не зря!

– Оставьте нас, – лязг стали в голосе матери Николая словно метлой выметает нас с генералом в коридор.

Переглядываемся.

– Сергей Викторович, ну куда вас несет? – морщится Владимир Федорович. Достает платок из кармана и промокает капли пота на лбу. – Дальше Крыма-то что? Сибирь? Дальний Восток?

– А-а, – машу рукой. – Если хоть капля толка будет, можно и в Сибирь. Да и на Дальнем Востоке люди прекрасно живут…

Чем закончился разговор матери с сыном, я так и не узнал. Отправили меня прочь. Ну, хоть не арестовали пока, и то хорошо. До утра не спал, все ждал, когда за мной придут. Не пришли. И на утро мы никуда не улетели. Задержались еще на несколько дней. И я успокоился. А после через столицу мы вернулись в Севастополь. Государь же со свитскими остался в Петербурге. Меня к себе не подзывал, да и вообще делал вид, что в упор меня не замечает. Даже в пилотской кабине во время перелета так ни разу не объявился. А Мария Федоровна, как мне пояснил Джунковский, самолетов опасается и предпочитает поездом ездить.