Под чужим солнцем

– Нет? Ладно. А Ричард Бофорс вам знаком? Молодой человек Линнеи? – уточняет он, потому что я молчу. – Биржевой маклер, заработавший в прошлом году более двух миллионов? Большие деньги, – говорит Валлин, и Юн одобрительно кивает. – Даже не могу себе представить, каково это – иметь такое состояние. А так как Ричард человек щедрый, часть этих средств он тратил на подарки Линнее.

Юн достает несколько распечатанных фотографий, на которых изображены разные драгоценности. Я бросаю взгляд на одну из фотографий, но сразу же отворачиваюсь.

– Здесь мы видим пару сережек с бриллиантами весом в половину карата, колье с ограненным рубином и часы «Картье» стоимостью двадцать тысяч крон.

– Какое все это имеет отношение к моему клиенту? – спрашивает Моберг.

Уголок рта Юна слегка подрагивает, едва заметно, и все же от этого движения у меня по спине пробегают мурашки.

– Мы знали, что Даниель вместе с Линнеей был на Центральном вокзале в день ее исчезновения, вот только мы не знали, что он там делал. А потом мы обнаружили это, – говорит он, доставая листок бумаги.

Моберг наклоняется над столом, и мой взгляд против моей воли притягивается к потертой копии написанного от руки чека. Когда я читаю витиеватые буквы, выведенные черными чернилами, меня прошибает пот. Они не должны были найти это.

Валлин смотрит на меня, я изо всех сил стараюсь делать вид, что меня это все не касается, но слишком поздно. Они уже почуяли добычу, так что как бы я ни пытался контролировать выражение своего лица, у меня ничего не выйдет.

– Ричард Бофорс обнаружил, что некоторые из украшений, которые он дарил Линнее, пропали, а в день ее исчезновения кто-то заложил точно такие же часы «Картье» в ломбард в нескольких кварталах от Центрального вокзала. К сожалению, видеонаблюдения там нет, но Фарид Гали, купивший эти часы, вспомнил, как выглядел продавший их мужчина, и указал на вас.

Моберг сразу же начинает протестовать. Он спрашивает, как происходило опознание, но Валлин непоколебим. Он не сводит с меня взгляда.

– Вы несколько недель следили за Линнеей, но, когда наконец решились и заговорили с ней, она вам отказала. У нее уже был молодой человек, а такие, как вы, были ей неинтересны. Вы разозлились. Вы начали преследовать ее, поняли, какой шикарный образ жизни она ведет, что у нее и ее молодого человека огромная новая квартира с видом на море, они ездят на машине класса люкс, весь мир лежит у их ног. Для парня, который вырос с отцом-алкоголиком, для того, кто так и не закончил гимназию, кто совершил свое первое преступление в тринадцатилетнем возрасте, такая девушка, как Линнея, была совершенно недоступна. Вы рассердились. Вполне возможно, вас заинтересовали только ее часы. Действительно, зачем двадцатидвухлетней студентке часы, которые стоят больше, чем вы зарабатываете за месяц?

Моберг молчит, Валлин выглядит довольным. Я знаю, что он просто пытается меня спровоцировать, но от его слов мне больно.

– Я думаю, вы хотели украсть ее часы, – продолжает он спокойно, – но что-то пошло не так. Возможно, вы сделали ей больно, или она вас узнала, или у вас просто не вышло ее ограбить. Ее отказ напомнил вам о том, насколько вы одиноки, и вы решили наказать ее за это. Поэтому вы забрали с собой Линнею на вокзал и сели вместе с ней в поезд. Вы хотели увезти ее туда, где вы сможете быть вместе.

Мне очень стыдно. Я изо всех сил пытаюсь скрыть, что его слова меня задевают, но не могу справиться со своей реакцией. Челюсть напрягается, я замечаю, что моя рука начинает дрожать. Я думал, что выдержу, я думал, что выстою, но сейчас мне кажется, что я скоро взорвусь. Я хочу выкрикнуть им, что они ошибаются, что они вообще не представляют себе, каково быть мной, но я заставляю себя смотреть в стол. Я сжимаю кулаки и закусываю губы.

Валлин говорит, что мне необязательно комментировать их находки, у них достаточно улик для того, чтобы двигаться дальше. Они с Юном встают и выходят. Моберг листает свои бумаги. Он явно озадачен подобным поворотом событий, но он обещает мне проверить, что опознание было проведено по всем правилам.

– Не волнуйтесь, – бормочет он, когда меня выводят обратно в камеру.

Лишь когда я остаюсь один, паника захлестывает меня. На это я не рассчитывал. Как же я это не продумал! Я хожу из угла в угол, и от воспоминания о том, с каким пренебрежением смотрел на меня Валлин, мне становится тошно. Они хотят меня посадить во что бы то ни стало.

Я прислоняюсь руками к двери и думаю о том, что мне нужно отсюда выбраться. Я чувствую, как внутри меня нарастает отчаяние. Больше я не выдержу, но разве у меня есть выбор? Нет, выхода нет, я в тупике.

Наконец я сажусь на кровать. Я глубоко дышу и пытаюсь успокоиться, повторяю самому себе свою мантру. Нет никаких доказательств того, что я хоть как-то навредил Линнее. Спустя какое-то время я засыпаю и просыпаюсь через два часа от звона ключей у моей двери.

Охранник, которого я раньше никогда не видел, открывает дверь и приказывает мне идти за ним.

– Куда? – сонно спрашиваю я.

– Идите за мной, – повторяет он. – И возьмите вещи.