Читаем Под алыми небесами полностью

– Миммо, синьор Д’Анджело, помогите мне, – сказал Пино. Он надел перчатки и стал отделять дымоход от печки.

– Что вы делаете? – спросила синьора Наполитано.

– Пытаюсь не задохнуться.

– Боже мой, – сказала скрипачка. – После всего пережитого я с ребенком могу задохнуться здесь.

– Не задохнетесь, для этого здесь есть я.

Пино отсоединил печку и отодвинул ее в сторону. Потом под потолком они отсоединили нижнюю часть черного от сажи металлического дымохода и тоже отложили ее в сторону.

Пино попытался посветить внутрь лампой, но ничего особо не разглядел. Он засунул руку в дыру – не почувствует ли ветерок, приток воздуха снаружи. Ничего. Борясь с паникой, он взял бамбуковые лыжные палки, ножом срезал кожаную лапку внизу, получилось что-то вроде пики со стальным наконечником.

Пино сунул палку в трубу дымохода. Ее застопорило, когда она исчезла в трубе наполовину. Он начал пробиваться через спрессованную массу – на пол просыпался снег. Он стал орудовать палкой еще интенсивнее, снег на пол посыпался валом. Пять минут. Через десять минут у него уже уходила в трубу не только палка, но и часть руки, но он так и не смог пробиться на поверхность.

– Сколько мы протянем здесь без воздуха? – спросил Миммо.

– Понятия не имею, – ответил Пино и снова пошевелил палкой в трубе.

Затем взял вторую палку, нарезал кожу лапки на полосы, а потом ими и своим ремнем связал две палки. Соединение было ненадежное, и теперь Пино не мог шуровать в трубе с прежней силой.

Сколько мы протянем без воздуха? Четыре часа? Пять? Меньше?

Миммо, синьор Д’Анджело и Пино по очереди долбили снег в дымоходе, а синьора Наполитано и синьора Д’Анджело с детьми сгрудились в уголке, наблюдали. От их усилий, от выдыхаемого ими воздуха в хижине стало тепло, чуть ли не жарко. Пино обливался потом, когда сантиметр за сантиметром пробивался сквозь толщу снега.

Два часа спустя с того момента, как он начал, когда его рука, державшая вторую, нижнюю палку, уже упиралась в потолок, острие уткнулось во что-то непробиваемое. Пино продолжал колотить вверх палкой, но на пол падали только крошки льда. Вероятно, они уперлись в льдину.

– Не получается, – разочарованно сказал Миммо.

– Давай работай, – сказал Пино, отходя в сторону.

В хижине стало удушающе жарко. Пино снял с себя рубашку, почувствовал, что дышится с трудом. Неужели это конец? Больно ли умирать от удушья? Перед его мысленным взором появилась рыба, которую он видел когда-то, – она билась на берегу в Рапалло, ее рот и жабры искали воды. Каждое последующее ее движение было слабее предыдущего, наконец она замерла совсем. Неужели и мы так умрем? Как рыба?

Пино, как мог, пытался усмирить нарастающую панику, а тем временем его брат и синьор Д’Анджело продолжали долбить лед в дымоходе.

«Господи, прошу тебя, – молился он, – не дай нам умереть здесь вот так. Мы с Миммо пытались помочь этим людям. Мы не заслуживаем такой смерти. Мы заслуживаем избавления, чтобы и дальше могли помогать людям бежать от…»

Что-то с грохотом полетело по дымоходу, ударило Миммо по рукам.

– Черт! – вскрикнул он. – Ой, как больно. Что это было?

Пино повел шахтерской лампой по полу. На земле лежал кусок льда размером с два кулака. Он подошел к дымоходу, сунул в него руку, ощутил слабый, но устойчивый сквознячок.

– Пошел воздух! – сказал он, обнимая брата.

– А теперь мы будем выкапываться? – спросил синьор Д’Анджело.

– Теперь будем выкапываться, – ответил Пино.

– И вы думаете, сможем? – спросила синьора Наполитано.

– У нас нет иного выхода, – сказал Пино, заглядывая в дымоход, откуда просачивался слабый свет, и вспомнил высоту трубы над крышей.

Потом он посмотрел на открытую дверь и стену белого спрессованного снега, заблокировавшего вход. Дверная коробка была невысока – всего полтора метра? Он представил себе туннель, уходящий вверх. Насколько далеко?

Миммо, вероятно, думал о том же, потому что он сказал:

– Придется копать не меньше трех метров.

– Больше, – возразил Пино. – Мы не можем копать вертикально. Нужно под углом, чтобы можно было выползти.

4

Они работали ледорубами, топориком, металлической лопаткой, прорывались через завал. Они копали под углом в семьдесят градусов к дверной раме, делали проход, по которому можно проползти. Начало первого метра далось им относительно легко. Снег был рыхлый. При ударе ледорубом или топориком сыпались небольшие кусочки льда и камушки.

– Мы прокопаемся до наступления темноты, – сказал Миммо, отбрасывая снег в самый дальний угол хижины.

Лампа у Пино погасла, и они остались в полной темноте.

– Черт, – сказал Миммо.

– Мамочка! – захныкал Антони.

Синьора Наполитано сказала:

– Как копать в темноте?

Пино зажег спичку, вытащил две молельные свечи. Всего у него было три, как и у Миммо. Он зажег их, поставил над и под дверью. Теперь у них не было сильного луча лампы, но вскоре их глаза привыкли, и они принялись долбить занос, который уже превратился в монолитный блок из льда и снега. Разогретые трением при сходе лавины, ледяные и снежные комья местами по твердости не уступали цементу.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-бестселлер

Нежность волков
Нежность волков

Впервые на русском — дебютный роман, ставший лауреатом нескольких престижных наград (в том числе премии Costa — бывшей Уитбредовской). Роман, поразивший читателей по обе стороны Атлантики достоверностью и глубиной описаний канадской природы и ушедшего быта, притом что автор, английская сценаристка, никогда не покидала пределов Британии, страдая агорафобией. Роман, переведенный на 23 языка и ставший бестселлером во многих странах мира.Крохотный городок Дав-Ривер, стоящий на одноименной («Голубиной») реке, потрясен убийством француза-охотника Лорана Жаме; в то же время пропадает один из его немногих друзей, семнадцатилетний Фрэнсис. По следам Фрэнсиса отправляется группа дознавателей из ближайшей фактории пушной Компании Гудзонова залива, а затем и его мать. Любовь ее окажется сильней и крепчающих морозов, и людской жестокости, и страха перед неведомым.

Стеф Пенни

Современная русская и зарубежная проза
Никто не выживет в одиночку
Никто не выживет в одиночку

Летний римский вечер. На террасе ресторана мужчина и женщина. Их связывает многое: любовь, всепоглощающее ощущение счастья, дом, маленькие сыновья, которым нужны они оба. Их многое разделяет: раздражение, длинный список взаимных упреков, глухая ненависть. Они развелись несколько недель назад. Угли семейного костра еще дымятся.Маргарет Мадзантини в своей новой книге «Никто не выживет в одиночку», мгновенно ставшей бестселлером, блестяще воссоздает сценарий извечной трагедии любви и нелюбви. Перед нами обычная история обычных мужчины и женщины. Но в чем они ошиблись? В чем причина болезни? И возможно ли возрождение?..«И опять все сначала. Именно так складываются отношения в семье, говорит Маргарет Мадзантини о своем следующем романе, где все неподдельно: откровенность, желчь, грубость. Потому что ей хотелось бы задеть читателей за живое».GraziaСемейный кризис, описанный с фотографической точностью.La Stampa«Точный, гиперреалистический портрет семейной пары».Il Messaggero

Маргарет Мадзантини

Современные любовные романы / Романы
Когда бог был кроликом
Когда бог был кроликом

Впервые на русском — самый трогательный литературный дебют последних лет, завораживающая, полная хрупкой красоты история о детстве и взрослении, о любви и дружбе во всех мыслимых формах, о тихом героизме перед лицом трагедии. Не зря Сару Уинман уже прозвали «английским Джоном Ирвингом», а этот ее роман сравнивали с «Отелем Нью-Гэмпшир». Роман о девочке Элли и ее брате Джо, об их родителях и ее подруге Дженни Пенни, о постояльцах, приезжающих в отель, затерянный в живописной глуши Уэльса, и становящихся членами семьи, о пределах необходимой самообороны и о кролике по кличке бог. Действие этой уникальной семейной хроники охватывает несколько десятилетий, и под занавес Элли вспоминает о том, что ушло: «О свидетеле моей души, о своей детской тени, о тех временах, когда мечты были маленькими и исполнимыми. Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом».

Сара Уинман

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Самая прекрасная земля на свете
Самая прекрасная земля на свете

Впервые на русском — самый ошеломляющий дебют в современной британской литературе, самая трогательная и бескомпромиссно оригинальная книга нового века. В этом романе находят отзвуки и недавнего бестселлера Эммы Донохью «Комната» из «букеровского» шорт-листа, и такой нестареющей классики, как «Убить пересмешника» Харпер Ли, и даже «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Но с кем бы Грейс Макклин ни сравнивали, ее ни с кем не спутаешь.Итак, познакомьтесь с Джудит Макферсон. Ей десять лет. Она живет с отцом. Отец работает на заводе, а в свободное от работы время проповедует, с помощью Джудит, истинную веру: настали Последние Дни, скоро Армагеддон, и спасутся не все. В комнате у Джудит есть другой мир, сделанный из вещей, которые больше никому не нужны; с потолка на коротких веревочках свисают планеты и звезды, на веревочках подлиннее — Солнце и Луна, на самых длинных — облака и самолеты. Это самая прекрасная земля на свете, текущая молоком и медом, краса всех земель. Но в школе над Джудит издеваются, и однажды она устраивает в своей Красе Земель снегопад; а проснувшись утром, видит, что все вокруг и вправду замело и школа закрыта. Постепенно Джудит уверяется, что может творить чудеса; это подтверждает и звучащий в Красе Земель голос. Но каждое новое чудо не решает проблемы, а порождает новые…

Грейс Макклин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги