Почему РФ - не Россия

правовые условия, отражающиеся на жизни каждого жителя, т.е. признание статуса,

имущественных и прочих прав, льгот и преимуществ, порожденных законодательством

предшествующего режима. Обычно именно так и происходит. Например, гитлеровский

режим изменил, но не отменял законодательство Веймарской республики, и, в свою

очередь, факты приобретения какой-либо собственности или иных сделок в 1933–1945

гг., права по службе, стаж и т.д. не признавались в ФРГ юридически ничтожными

только потому, что имели место при режиме, руководимой партией, позже признанной

преступной. Так вот, в Российской Федерации продолжали действовать все законы

СССР (кроме немногих особо оговоренных), но, как и в СССР, ни один из

действовавших до 1917 г., равно как ни в СССР, ни в РФ за физическими и

юридическими лицами не признавалось никаких прав, приобретенных на основе

дореволюционного законодательства.

В двух аспектах факт правопреемства (или, напротив, отсутствие такового) одного

режима от другого проявляется особенно наглядно: в отношении к лицам, служившим

прежнему режиму и лицам, боровшимся против него. В первую очередь

государственно-политическое преемство предполагает, что данный режим признает

службу прежней власти как службу ему самому, а её противников — преступниками.

Посмотрим, как обстояло дело в отношении первых. После исчезновения СССР,

законодательство РФ признало не только права и стаж формальных советских

управленцев, но и распространило льготы, пенсии и преимущества государственной

службы на неформальных — партийно-комсомольскую номенклатуру, т.е. признало

государственную службу Российской Федерации прямым продолжением советской.

Несмотря даже на то, что высшая судебная инстанция РФ признала факт узурпации

государственной власти в СССР Компартией в лице её высших органов незаконным

(как бы нелепо это ни выглядело в свете того, что сам СССР был творением этой

самой партии), бывший секретарь обкома мог с полным правом требовать

персональной пенсии и иных льгот: его прежняя деятельность законом признавалась

и одобрялась.

Однако в самом СССР по отношению к Российской империи дело обстояло диаметрально

противоположным образом. Советским режимом военная и гражданская государственная

служба человека в Российской империи рассматривалась, напротив, как

криминализирующий фактор: не просто как служба какому-то постороннему

государству, но как деятельность, советскому государству враждебная. Уже в конце

1917 г. офицеры и их семьи были лишены выслуженных пенсий. Кого хотели

использовать — до поры до времени «прощали», но в принципе служба «царизму» была

вполне самостоятельным и достаточным поводом для репрессий. В списках жертв в

качестве основания для расстрела слова «офицер», «бывший полицейский», «царский

чиновник» или просто «слуга старого режима» встречаются даже значительно чаще,

чем «участник такого-то восстания», «белогвардеец», «буржуй», «бывший дворянин»

и т.п. Такие лица, если после революции они не были на советской службе,

попадали в категорию «лишенцев», были лишены ряда гражданских прав, в том числе

избирательных. Потому все, кто имел хоть какой-то шанс скрыть факт старой

службы, ею отнюдь не гордились, но, наоборот, скрывали (да и это было чревато

репрессиями: расстрел или заключение «за утайку офицерского звания» встречается

тоже нередко). Поступая на советскую службу, человек начинал её «с чистого

листа», на практике при назначениях могли учитываться его знания и опыт, но ни в

коем случае не заслуги, награды и прежнее служебное положение. Вот в белых

армиях (которые считали себя продолжателями исторической России и были её

осколком) действовали в полном объеме прежние положения о службе, статуты

орденов и т.д., признавались связанные с ними права и преимущества, сохраняли

силу прежние документы: в те же послужные списки просто продолжали вноситься

очередные записи, как если бы большевистского переворота не было.

Для советского режима своими были не те, кто служил Российской империи, а,

напротив, те, кто против неё боролся — разного рода революционеры. Вот их

деятельность как раз и рассматривалась в СССР как своего рода «предшествующая

служба», за неё они получали всевозможные блага и привилегии. Это было

совершенно закономерно, так как большевики возводили свою политическую

генеалогию к так называемому «освободительному движению» и выступали в качестве

преемников предшествующих им «борцов с царизмом».

Отсюда и подход к «реабилитациям». Реабилитация предполагает подход к делу с

позиции тех установлений, по которым люди были репрессированы, и которые

признаются в основном вполне законными и той властью, которая реабилитирует.

Невозможно себе представить, чтобы большевики озаботились реабилитацией, скажем,

народовольцев, декабристов или петрашевцев и после прихода к власти ставили

вопрос об их посмертном оправдании и «восстановлении в правах». Такая идея для

них выглядела бы просто кощунственной: все борцы с царизмом по определению были

героями и ни в какой реабилитации, естественно, не нуждались. Точно так же в