Побег стрелка Шарпа

– Я ирландец, дорогуша.

– Ради бога, хватит амуры разводить, – нахмурился Шарп. – Бегом наверх и приведи тех двоих.

– Слушаюсь, сэр.

Харпер двинулся к двери, и девушка, видя, что он уходит, испуганно вскрикнула. Сержант обернулся, улыбнулся ей, и девушка, захватив остальную одежду, последовала за ним. Шарп остался наедине с французами. Один, самый здоровый из троицы, уже подавал признаки жизни, тряся головой и шаря заскорузлыми пальцами по полу, и Шарп прикончил беднягу, вогнав штык ему между ребрами. Крови почти не было. Француз дернулся, открыл глаза, посмотрел на Шарпа, потом в горле у него забулькало, и он уронил голову и затих.

Двое других, совсем еще мальчишки, оставались без сознания. Тот, которому Шарп сломал челюсть, похоже, умирал. Лицо у него было бледное, почти белое, из уха вытекала тонкая струйка крови, и, когда капитан стал стаскивать с него одежду, никаких признаков жизни он не подал. Второй, тот, что пострадал от Харпера, замычал, и его пришлось успокоить добрым тумаком. Потом Шарп сбросил свой мундир и натянул голубой. Мундир пришелся впору. Застегивался он на одну сторону и заканчивался спереди непривычно высоко, у пояса, хотя сзади болтались еще две фалды. Белые отвороты на фалдах украшали красные пылающие гранаты, указывавшие на то, что хозяин мундира служил в гренадерской роте. Высокий воротник и эполеты были красные. Натянул Шарп и белый солдатский ремень, с которого свисал штык. От белых лосин он отказался. Шарп уже носил рейтузы французского офицера-кавалериста, и, хотя смешанная форма выглядела необычно, мало кто из солдат после нескольких недель боевой кампании мог похвастать полным соблюдением армейского регламента. Свой ремень он спрятал под фалды, зная, что рискует, поскольку рядовому сабля не полагалась, но надеясь, что ее примут за трофей. Винтовка за плечом могла сойти за мушкет. Вывернув содержимое кожаного ранца, Шарп запихнул в него свои мундир и кивер и натянул кивер француза – красно-черный, украшенный спереди металлической табличкой с орлом и цифрой 19, указывавшей на принадлежность солдата к 19-му пехотному полку. Крышку висевшей на ремне под штыком патронной сумки украшал значок с изображением гранаты.

Вернувшийся Харпер на секунду остолбенел, увидев капитана в неприятельской форме, а потом ухмыльнулся:

– Вам идет, сэр.

Вслед за Харпером в комнату вошли Виченте и обе девушки. Португалке было не больше пятнадцати, и у нее были длинные черные волосы и блестящие карие глаза. Увидев капли крови на рубашке одного из французов, она плюнула на него, а потом, прежде чем ее успели остановить, схватила штык и ударила обидчика в горло. Фонтан крови ударил в стену. Виченте открыл было рот, чтобы выразить неодобрение, но так ничего и не сказал. Восемнадцать месяцев назад, когда они с Шарпом только познакомились, такой акт самосуда возмутил бы молодого юриста, теперь же он промолчал. Девушка подошла ко второму французу, лежавшему на спине со сломанной челюстью, и занесла над ним штык.

– Никогда не любил насильников, – сказал Шарп.

– Подонки, – согласился Харпер. – Чистые подонки.

Сара замерла в ужасе, не спуская глаз с окровавленного штыка, который юная португалка держала обеими руками. Явно наслаждаясь моментом, девушка посмотрела жертве в глаза и ударила.

– Переодевайтесь, – сказал Шарп Харперу и Виченте. Умирающий захрипел у него за спиной, засучил ногами и затих. – Как ее зовут?

Сара переадресовала вопрос самой португалке и обменялась с ней несколькими фразами.

– Ее зовут Жоана Жасинто. Живет здесь. Ее отец работал на реке, но где он сейчас, она не знает. Говорит, что благодарна вам.

– Хорошее имя, Жоана, – сказал Харпер, переодевшийся в форму сержанта. – Да и девчонка сообразительная, а? Знает, что делать со штыком.

Шарп помог Виченте натянуть голубой мундир, оставив свободной раненую руку.

– Говорит, – продолжала Сара, – что хочет остаться с нами.

– Пусть остается, куда ж ей еще, – сказал Харпер, прежде чем Сара успела выразить собственное мнение.

Темно-коричневое платье Жоаны было разорвано на груди и забрызгано кровью, поэтому она накинула поверх него рубашку одного из французов, а потом подобрала мушкет. Сара, не желая отставать от воинственной португалки, тоже вооружилась.

Не самый внушительный отряд – два стрелка, две женщины и раненый португальский касадор, – но и его сил должно было хватить, чтобы лишить французов их главного трофея.

Шарп повесил на плечо штуцер, подтянул ремень и вышел на лестницу.

* * *